Химена кивает.
— Я выучила их наизусть, но никто никогда не выступает, кроме членов совета. Я не уверена, что они мне позволят.
— Зейден говорит, что потребует, чтобы тебя выслушали, но остальное зависит от тебя.
— Луна, солнце и звезды, — произносит она как молитву, — помогите мне не оступиться.
— Если ты это сделаешь, я подниму тебя с пола и займу твое место, хорошо?
Она слабо улыбается мне.
— Очень хорошо.
Комната пустее, чем на последнем заседании, на котором я присутствовала, но я не уверена, к лучшему это или же нет. Это из соображений конфиденциальности или же из-за того, что оно не является особо важным делом? Я надеюсь, что первое.
Пять членов совета стоят за отведенными им местами, пока король не займет свое место в центре. Только когда он садится, остальные следуют его примеру. Включая нас в аудитории, которая состоит из меня, Химены, доктора Кости и Варека. Зейден стоит в стороне в своей обычной позе, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Его взгляд встречается с моим, и он подмигивает мне. Мое сердце екает в груди.
Покачав головой, я отвожу взгляд. Это испытание касается не только спасения жизни человека; оно также направлено на то, чтобы познакомить группу фанатиков с новыми концепциями и идеями. Если они не начнут смотреть на людей в другом свете, мы все можем оказаться в опасной ситуации.
Глава дома Тари встает, его желтая мантия колышется.
— Я призываю этот суд к порядку в присутствии нашего лидера и уважаемого совета. Да будет найдена истина, свершится правосудие, а честь восторжествует.
Отец Зейдена машет рукой в знак благодарности, и член совета продолжает.
— Перед нами Квин из дома Фаэля, обвиняемый в убийстве главы дома Манкои, нашего бывшего члена совета Ванграла. Квин, по его собственному признанию, признался в этом поступке.
Квин кивает один раз. Он стоит на центральной трибуне лицом к членам совета, спина прямая, голова высоко поднята. Его язык тела ни в малейшей степени не робок. Если бы это можно было выразить словами, это сказало бы, что ему наплевать на то, что думают эти люди, и если бы он мог снова убить отца Химены, он бы точно это сделал. Я могла бы смело встать за спиной человека с такой парой яиц.
— Тогда я не вижу причин, по которым мы не можем приступить к вынесению приговора, — говорит человек из дома Тари. — Все, кто выступает за смертную казнь, пожалуйста, проголосуйте.
При слове «казнь» я чуть ли не выталкиваю Химену с ее сидячего положения и поднимаю на ноги. Она спотыкается и ловит себя на том, что привлекает взгляды всех присутствующих в комнате. Она изящно прочищает горло, бросает на меня раздраженный взгляд, а затем подходит и встает впереди Квина.
