Все ценности в виде долей в предприятиях и недвижимости на территории Конфедерации переходили омме Зиромме Ребусе, несовершеннолетней дочери, под патронажем госпожи Эдты Ребусы, в девичестве Андецы, невестки.
– Судя по всему, раз госпожа Андеца указана в завещании под вашей фамилией, вы так и не рассказали родителям о разводе? – осторожно осведомился законник. – Судя по всему, – не оборачиваясь, бросила через плечо Эдта, едва Рофомм успел открыть рот.
– Она – моя опекунша? – сипло сквозь молчаливые слёзы спросила Зиромма. – А он?
– Госпожа Эдта… Андеца, – вежливо сцедил законник, – по завещанию – ваша опекунша и распоряжается вашим наследством. Разъяснений в документе ваш отец не дал…
Шеф-душевник чиркнул спичкой перед лицом. Омму Рофомму Ребусу, единственному сыну, отказали саблю с фамильным гербом и револьвер, который испортил отцовский благородный череп. Больше ничего ему отец, как и грозился, не оставил. Рофомм однажды заявил, что «плодиться не будет», отец хватался за голову и вопил о всемирном преступлении против многих поколений предков, что трудились над его телесным совершенством, ну а раз так, то из наследства ему полагается лишь фамильное оружие. А также он является правопреемником репатриационного процесса со всеми вытекающими правами и обязанностями.
– Чего? – Рофомм кашлянул дымом. Новая родина ему нужна была не больше, чем сабля.
– Обратиться вам следует к омме Барлусе из посольства, я ничего не знаю, – опасливо отстрекотал законник. – Знаете вы всё прекрасно, вы же у него в конторе пять лет работали, – возмутился Рофомм. – Он затеял репатриацию, а мне ничего не сказал? Да и вообще, при чём здесь я? Я никуда не уеду, мне и здесь достаточно паршиво.
Законник заотмахивался, ссылаясь на омму Барлусу, которая всё знает и всё скажет, его дело лишь огласить завещание.
Все ушли, кроме Тейлы, у которой был слишком озабоченный вид. Дирлис напоследок спросил, нужна ли ему отцовская сабля.
– Нет, но на ней герб.
– А револьвер?
– Он-то тебе зачем? Ты же слепой как аксолотль, куда тебе стрелять?
– Коллекционирую оружие, – Дирлис лживо дёрнул одной ноздрёй. – Я бы неофициально отказался от союзных за саблю или револьвер…
– Не отказывайтесь и купите себе несколько игрушек, в чём проблема? – Тейла тонко улыбнулась, не скрывая, что видит Дирлиса насквозь. – Револьвер моего бывшего мужа тоже гербованный, пусть принадлежит наследнику линии. Не отдавай, Рофомм.
– Не отдам, – прошелестел он. «Зачем тощему хлыщу оружие? Застрелиться решил?» – думал Рофомм, сверля всемирным взором руки бывшего однокурсника. От Дирлиса ему в своё время было много неприятностей – но всё же он не хотел, чтобы хирург застрелился. Ему нельзя, не имеет нравственного права. Рофомм имеет, а Дирлис – нет.
