– Ерл, не трогай его, никакой силы, – предупредил Клес, опасливо дёрнувшись.
Внутри Дитра словно бы что-то злорадно ухмыльнулось. Тень тоже ничего не имела против фельдшера Клеса – но какой-то фельдшер не смеет перечить посмертию Звёздного Помазанника. Дитр поднял с пола одну из газет – «Схрон», как выяснилось. Издание, специализировавшееся на новостях касательно исследований тёмных сторон человеческой натуры, где публиковали свои труды криминалисты всех мастей – всемирщики, душевники и даже экзекуторы. Номер был свежий, всего лишь с прошлого терца. «Лучшая смерть, – гласил один из заголовков на первом листке. – Закон о доброкончаниях внесён в телесное законодательство». Инфоповод, судя по всему, был ключевым в номере и имел какое-то отношение к Ребусу, ведь в качестве иллюстрации взяли его портрет, правда, не вполне актуальный.
– Да, так он когда-то и выглядел, – горько усмехнулся Ерл, увидев, что Дитр разглядывает изображение красивого мужчины с аккуратно уложенными локонами. Прихорашивался для жены. – Может, мне и впрямь не стоит жениться, а, Клес?
– Чушь, женись, – отрезал фельдшер. – У меня оно забрало возможность влюбиться, и теперь… – он махнул рукой. – Если кому-то что-то не удалось, это не значит… Чушь.
– Спасибо, Клес, – вздохнул Ерл, переведя взгляд с газетного портрета на храпящего на диване человека. – Пошли? Господин Парцес, не могли бы вы…
– Я тут, пожалуй, почитаю, – не согласился Дитр.
Ерл с Клесом настаивать не стали, но, когда за ними закрылась дверь, Дитр отчётливо услышал, как Клес говорит что-то про опасность и про пистолет. Звучало это неглупо, но от тени их это все равно не спасёт. Их не спасёт, даже если они навалятся на него всей клиникой. Единственный, кого боится тень, – это шеф-душевник.
«Что, ублюдок, боишься алкоголика? – злорадно думал Дитр, зная, что тень слушает каждое слово. – Он сожрёт тебя через душескоп и точно так же завалится спать. Ну же, ответь мне, рожа!» Дитр даже подошёл к грязному зеркалу, понимая, что там увидит, – и оттуда тотчас же вынырнуло сгоревшее лицо цвета сырого мяса. Губы у тени шевелились, и, хоть слуху телесному не было доступно ни звука, Дитр явственно слышал голос в своей голове. – Ты изувечил время, ты изувечил мир телесный, Парцес. Это ты всемирный вредитель, а не я. Я был зачат для великой миссии, но ты приложился своими грязными шахтёрскими лапами к моей всемирной чистоте – и погляди, погляди, что ты со мной сделал! Погляди за окно, погляди вокруг – мир рушится.
