В Доме офицеров Сельянов сошелся с несколькими своими сослуживцами, ставшими ему друзьями, как он выражается, «в армейских отношениях есть что-то такое, корневое»: Саша Лебедев занимался Музеем московского военного округа, другие тоже чем-то гуманитарным – Слава Бессолов, Володя Болотинский.
Володя Болотинский принадлежал к тому типу людей, который Сельянова особо привлекал. Сам он всегда был и остается довольно закрытым и подчеркнуто рациональным человеком, эмоционально сдержан, жестко контролирует свое поведение. Но тянуло его к людям выраженного противоположного типа, бурлящим, ярким, обаятельно талантливым во внешнем выражении, непредсказуемым, с обильными эмоциями. Хорошо суть такой стихийной одаренности описала Ольга Свиблова, нынешний директор Дома фотографии, входившая в те времена в круг друзей как жена поэта Алексея Парщикова: «В искусстве меня восхищает то, что дает Бог: я условно называю этот подарок „бриллиантом безумия“. Это что-то, что ты рационально породить не можешь, чем владеет кто-то другой».
Этим нерациональным «бриллиантом безумия», но не в искусстве, как Балабанов, а в бытовом и человеческом плане, блистал Болотинский – он был из тех, про кого говорят, «с ним не соскучишься», так же как Коновальчук, кстати. Но у Сельянова осталась от него важная в другом смысле история.
Болотинский, женившись на девушке из Финляндии, уехал туда жить, по основной своей профессии – звукооператор – устроиться на работу не смог, так как не знал необходимого для этой профессии, в дополнение к финскому, шведского языка, и пошел учиться на часовщика. В финской школе часовщиков – серьезном учебном заведении с давними цеховыми традициями, вспоминает Сельянов, «давали такое задание: удерживая в пальцах кусочек металла, нужно было напильником, без помощи тисков, сделать из него идеальный кубик. Невероятно сложно, чтобы все грани были ровные, и Володя говорил, что у него не получалось. Он был упорный человек и всегда хотел дойти до цели, дома тренировался, все пальцы стесал до крови. А мастер делал это на раз, вжик-вжик и готов кубик. Но в какой-то момент вдруг и у Володи получилось. И вот, говорит, я положил его на ладонь, этот идеальный кубик, и понял, что есть Бог. Эта история очень хорошо иллюстрирует протестантскую мировоззренческую систему, в которой труд – и есть главная молитва». Кажется, что этот вывод Сельянов проецирует на собственное мировоззрение и личный этический кодекс.
