», и куда больше подростков, чем она могла припомнить, с испорченными зубами и пожелтелой кожей, бродящих малыми группками или поодиночке, как та девушка, — в то время как мимо проходят равнодушные ко всему люди в приличной обуви без дырок, уставившись глазами в телефон.
Когда они вернулись в Пайн-Лейк, Джесс с наслаждением втянула в себя горный воздух, радуясь возвращению в этот скромный городок.
Джесс провела пальцем по квадратикам на календаре, пока не остановилась на сегодняшнем дне, на воскресенье. В квадратике почерком Люси было написано:
«Приберись под кроватями. Будь осторожна».
Джесс нахмурилась. Склонность к подобным указаниям была вполне в духе Люси, равно как и ее остроумие, и это немыслимое сочетание двух качеств одновременно и забавляло Джесс, и начинало ей досаждать.
Она повернулась, чтобы открыть холодильник, и замерла. С десяток, а то и больше желтых стикеров усеивали его дверцу, и каждый нес в себе некое распоряжение:
«Позавтракай!»
«Убери молоко!»
«Не садись за руль!»
«Надень пальто!»
Джесс прикусила нижнюю губу. Подобные записки Люси оставляла по всему дому. Создавалось впечатление, что временами в ее памяти будто все расплывалось, и старушка словно на какое-то время выпадала из реальности. Джесс считала это кратковременными приступами, внезапными провалами — потому что в целом для восьмидесятилетней женщины Люси была физически крепкой, в ясном уме и вообще в отличной форме.
Пока в чугунной сковородке шкварчала яичница, Джесс достала с холодильника деревянный поднос со складными ножками, потом переложила яйца на тарелочку, поместила на поднос, сбоку на тканевую салфетку положила тост с маслом и поставила стакан апельсинового сока. Не один год проработав официанткой, уж что-что, а поднос сервировать она умела.
Она тихонько постучала в спальню Люси:
— Ваш завтрак!
Немного выждав, но не получив ответа, Джесс встревожилась. Сердце екнуло, и женщина вздрогнула, отчего сок слегка плеснулся и по стакану стекла оранжевая струйка, оставив на тряпочной салфетке рыжее пятно.
— Люси?
Джесс боком толкнула дверь. Люси сидела в своей широкой кровати с балдахином, подоткнув по бокам одеяло и опираясь спиной на деревянное изголовье. Бодрствующая и сияющая улыбкой.
У Джесс отлегло. Провалы у Люси длились считаные мгновения, и пока что Джесс не считала, что это серьезная причина для беспокойства. И все же она была первой сиделкой у этой престарелой дамы, а потому чувствовала немалый груз ответственности, легший на ее плечи. Она даже уже планировала пообщаться с доктором, наблюдающим за Люси.
