– Только из-за тебя Валка оказалась в немилости и три года не покидала земли отца, – бросает мать звенящим голосом.
Вообще-то та служанка тоже лишилась места, бежала со двора без оглядки, но этого упоминать никто не изволит.
– Ты знаешь, как твой брат к ней относился. Знаешь, какие надежды питал.
Прекрасно знаю, ведь на другой же день он впервые спихнул меня с лестницы. Именно после этого мне стала помогать вся прислуга. Быстрыми взглядами, неприметными жестами давать знать о приближении брата.
– Мне правда жаль, – признаюсь я. – Если бы только она не обвинила служанку…
– Если бы только у меня была дочь, которая точно не разрушит союз с Менайей. Почему бы ты ни вернулась вдруг домой, моя честная доченька, – воркует мать, – знай, что мне ты здесь больше совершенно не нужна.
Я киваю. Меньшего и ждать не стоило, но больно все равно.
– Обязательно ли брать именно Валку? Она презирает меня и без сожалений предаст, – пробую я в последний раз. – А это может подорвать весь союз.
– Тогда побыстрее найди ей в пару какого-нибудь лорда отдаленных земель в Менайе. Ты в ответе за ее будущее, тебе и думать об этом. – Мать уже снова изучает оттенки тканей. – Вот этот синий. Положи к белому.
Когда мать отпускает меня, я наведываюсь в дворцовую часовню – моя квадра вновь сторожит за дверью – и возвращаюсь к себе. Не хочу расхаживать повсюду со свитой из воинов. Останется ли квадра и после отбытия короля? Я стою у окна и пытаюсь представить, чем все обернется, и особенно – что устроит мне брат, когда наконец проскользнет мимо охраны.
Поздним вечером приходит Джилна, чтобы переодеть меня к ужину в подобающий наряд. Хорошенько щиплет за щеки, возвращая им румянец.
– Ну и видок, – выговаривает она мне. – Вы как вчерашняя овсянка, кисшая всю ночь. Хотите, чтобы король подумал, что вам это все не мило, да?
Я вздрагиваю:
– Нет.
– То-то же. Поднимите голову, улыбнитесь и быстренько в зал. Это ведь в вашу честь пир.
Я делаю все как велено и к своему месту за главным столом являюсь с улыбкой, от которой сводит лицо. Формально помолвка празднуется сегодня, угощения и напитки будут сменяться на столах до глубокой ночи. В зал с шумом влетает труппа артистов, с прыжками и сальто выстраивается перед королевским помостом. Они жонглируют яблоками и кинжалами с головокружительной скоростью, выкрикивают сальные шуточки, изображают бои, показывая акробатическое мастерство.
Менайские воины созерцают представление, высоко подняв брови и время от времени переглядываясь. Когда смеются, в лицах ни следа одобрения. Я смотрю на них, пытаясь представить, какие увеселения им привычнее, и скучаю по нашему старому трубадуру, которого намного охотнее послушала бы сегодня. Хотя голос его уже слаб, баллады бесконечно прекрасны.
