Исполнение этой задачи облегчалось рядом благоприятных условий. Служилые князья, держась прежнего удельного разъединения, не составили особого сплоченного круга лиц, проникнутых общими интересами; они вступили в ряды московской придворной и служилой знати и, служа при дворе или на воеводствах, ослабляли свои связи с родовыми вотчинами и теряли свое значение самостоятельных державных землевладельцев. Наконец, разъединенные княжеские владения, ничтожные в сравнении с обширными дворцовыми землями, все более дробились между размножавшимися княжескими родами и сравнивались с рядовыми боярскими вотчинами.
Удельные князья, по присоединении их владений к Москве, обыкновенно не оставались жить обособленно в своих княжествах, но являлись к блестящему двору своего государя и входили в состав московской придворной и служилой аристократии; служба московскому князю равняла их с боярской знатью.
Некоторые владетельные князья, приехавшие в Москву из Литвы или с великокняжеских удельных столов, образовали высший разряд московской знати, оттеснив на второй план большую часть старых боярских родов; таковы были потомки литовского князя Юрия Патрикеевича, южнорусские князья Мстиславские, Бельские и северные князья Рюриковичи: Ростовские, Пенковы (Ярославские), Шуйские (Суздальские) и другие. Среди них с некоторым успехом держался род Кошкиных из первостепенного московского боярства. Это боярство (Воронцовы, Давыдовы, Челяднины) стояло по службе наравне с менее значительными княжескими родами, владевшими уделами в бывших княжениях Тверском, Ярославском и на южной границе, а именно: с князьями Микулинскими, Курбскими, Воротынскими, старшими Оболенскими. Потомки мелких князей удельных, сохранившие свои владения или лишившиеся их до прихода в Москву, князья Ушатые, Симские, Прозоровские и многие другие, не только вообще сравнялись с нетитулованным боярством, но даже стали по служебной знатности в один ряд со второстепенными боярскими родами Колычевых, Сабуровых, Салтыковых и других.
Независимый удельный князь, делаясь слугой московского государя, естественно, становился выше старинного московского боярина, потому что ранее, когда боярин служил, он сам был государем, имевшим таких же своих слуг-бояр. Но к началу XVI века, когда исчезали последние самостоятельные княжества, в Москве явилось много таких служебных князей, которые перешли в ряды придворных слуг московского государя не прямо с удельных столов, но послуживши ранее другим удельным князьям. Такой князь, служивший ранее в боярах у князя тверского или воротынского, становился при переходе в Москву, в качестве тверского боярина, ниже родовитого московского боярина. Так, думный дворянин Ольферьев-Безнин, из старинного московского боярского рода Нащокиных, доказал свое служебное превосходство пред князем Литвиновым-Масальским следующими соображениями местнического счета: «Мы холопи твои, – писал он в челобитной на имя государя, – искони вечные ваши государские, ни у кого не служивали окромя вас, своих государей, а Масальские князи служили Воротынским князьям: князь И. В. Масальский-Колода служил князю Ивану Воротынскому, были ему приказаны собаки», то есть был у князя воротынского боярином ловчего пути.
