. Дальше понижать контроль было очень опасно: в голове уже вовсю «стрекотали кузнечики», предупреждая о близости перевёртыша. Если дикарь в человеке, дротиком его не усыпить, и, по инструкции, она должна достать боевой пистолет и убить
щенка, пока он не вырос в настоящего
пса…
— На-за-а-а-д!!! — давая «кузнечикам» волю, заорала Кира, последним клочком человеческого сознания отмечая, как меняется голос, переходя в низкий, животный рык.
Всё, теперь ничто не удержит Дуса: это вам не просто опьянить подселенца, ослабив контроль; полная свобода — это страшная сила!
Тело Киры словно прошила огненная молния, кожа на загривке вспучилась под напором рвущейся наружу жёсткой шерсти, челюсть свело дикой судорогой, сердце бешено забилось, и кровь рванулась по жилам в распухавшие мышцы, вытягивая и перекручивая их в соответствии с менявшейся формой костей.
Дус ринулся в хозяйку так бешено, что вытащил и застигнутого врасплох дикаря — он пробкой вылетел из щенка наружу, и Кира успела выстрелить дротиком прежде, чем её рука трансформировалась, выронив револьвер. Опомнившийся дикарь метнулся обратно к парню, но тот уже рухнул на пол — точно рассчитанная доза снотворного вырубала надёжно и быстро — шансов вернуться у подселенца не было. Поэтому он, конечно же, бросился к Кире. Но тут его уже ждали — Дус был на своей родной территории, где, в отличие от пришельца, отлично знал все «фарватеры» и «мели», не давая дикарю к себе даже приблизиться. То, что чужой подселенец был здоровенным, больше не имело значения: без телесной подпитки он быстро слабел, и его мгновенно утягивало назад в канал.
Загнать совершенно одуревшего от вседозволенности Дуса обратно в рамки было ох как непросто! Превращение почти выпило человеческое сознание, но последний глоток сделать всё ж не успело: чудовищным усилием воли Кира дёрнула «поводок» и уложила его на место. Свет в глазах на мгновение померк, а Дус яростно «взвыл», пытаясь вырваться, но хозяйка безжалостно затянула «петлю», заставляя его покориться.
Шум в ушах потихоньку спадал, ток крови успокаивался, тело возвращалось к человеческому виду. Наконец, спустя пару минут, Кире удалось, дрожа и роняя слюну, подняться с четверенек. Утёршись рукавом, она несколько раз моргнула, сгоняя остатки красной пелены, и, подняв голову, увидела Мамонта. Молча и неподвижно, с открытым ртом, он застыл рядом со спящим на полу парнем и, держа Киру на мушке, смотрел таким взглядом, что было ясно: скрыть свой перевёртыш от начальства ей не удастся.
