— Подождите, вы сказали: все врачи на консилиуме. Что за консилиум и почему тогда Симоняна нет в боксе? Он что, тоже на этом консилиуме?
— Повторяю: у вас нет полномочий. Прошу на выход!
Кира поняла, что добром от этого Сметанкина ничего не добиться, а устраивать разборки сейчас, когда у самой всё висит на волоске, не с руки.
— Нет, спасибо, я дорогу знаю.
«Ничего, я ещё вернусь сюда, вот только с Колом и своими проблемами разберусь!» — подумала она, покосившись на закрытый жалюзи бокс: тот, кто там был, по-прежнему сохранял тишину, и это не могло быть случайностью. Шипевшее на Киру существо явно не хотело привлекать внимание майора, а он сам не мог ничего чувствовать, потому что выдр в Первом не было.
— Тогда всего доброго! — Сметанкин выжидающе смотрел на Киру — уже без всякой улыбки.
— До свидания, — она развернулась и зашагала на выход, спиной ощущая холодный взгляд майора из подразделения, сотрудников которого остальные ОКОПовцы называли просто: надзиратели. Внутри продолжал недовольно ворочаться Дус.
* * *
— Вот твоя любимая, жива и почти здорова! — Кира аккуратно ссадила кошечку на землю рядом с Серым — тот немедленно принялся её обнюхивать — быстро и жадно.
В ветклинику Кира пришла пораньше, но кот её уже ждал. Выскочив из-под лавки, замер, таращась круглыми, ждущими глазищами. Похоже, он давно уже тут, во дворе, болтался, может даже вообще с утра.
Позволив своему мохнатому другу убедиться, что с ней всё в порядке, кошечка встала и медленно пошла прочь: шатавшаяся поначалу походка постепенно обретала уверенность. Серый тихонько затрусил следом. Прежде чем скрыться в кустах, он остановился и, повернувшись, мяукнул — жёлтые пятаки смотрели Кире прямо в глаза.
Очевидно, это означало его кошачье «спасибо», но сказать наверняка было трудно, ведь речью кот, в отличие от существа в «зоосаде», не владел и всё, что хотел, показывал исключительно действиями. Сам он указания Киры понимал — вероятно, это было не на уровне слов, а каким-то другим образом, человеку неизвестным.
Мыслительные процессы животных и людей так сильно отличались, что «намокшая» выдра теряла способность говорить. И тогда оставались секунды, чтобы найти поводок и приструнить Дуса, иначе он навсегда выбивал человеческую душу и единолично завладевал телом! Так обстояло дело с выдрами, а уж про обычных людей и говорить нечего: у них вообще не было поводка, а значит, и шансов остановить перевёртыш, сохранив душу. А без души нет разума!
