Вернулась в дом, а стол накрыт, первая суббота Навьей недели, оказывается, наступила, пращуров из Слави отец погостить приглашает: «Навьи Деды, летите к нам!» А те и правда летят: шум крыльев снаружи слышится. На крышу сели, топочут, а в избу не спускаются. Матушка голову вверх задрала и говорит: «Ужинать к нам идите!», а отец повернулся к Деяне: «Выйди на двор, кликни Дедов, что-то они там мешкают?» Вышла она тогда, а на крыше-то не Деды вовсе, а чёрные навьи! Скачут, на огромных тёмных птиц без перьев похожие, цок-цок коготками, хрусть-хрусть крылами. Потом одна — порх! — вниз спустилась и сразу на человека похожа сделалась — глядь! — да то ж баба Улита!
«Ах, как же так-то?! — вскричала во сне Деяна. — Отчего? Ты ж до старости дожила, никому не вредя, честно для рода старалась, пока мы извергами не стали, а после — работала для семьи, рук не покладая, как все! Ни колдуньей злой не была, сама себя не убивала, и никто другой тебя не убивал, погребальная крада горела — не должно тебе никак духом злым становиться!»
А та слушает, голову, будто собака, набок склонив, сине-белое лицо всё печальней и печальней делается, и вот уже из глаз слёзы кровавые покатились.
«Баба Улита, не плачь!» — Деяна руки к ней протянула, а старуха как зашипит вдруг змеёй, как на внучку кинется — зубы, как у лисы, острые, когти чёрные, руки вытянула, за шею схватить норовит! Попятилась от неё внучка, обратно в дом бросилась, дверь за собой захлопнула, а когти снаружи скребут, скребут, по крыше когти стучат-стучат — страшно! Щеколду задвинула, повернулась к своим, а они тоже все — злые навьи! С лицами белыми, искажёнными, и когти-то не снаружи, по крыше, а по столу цокают! Еда на нём вся сгнила, синей зеленью поросла, сверху белые черви ползают.
«Чёрная навья, ужинать к нам лети!» — прошипел отец и оскалил клыки в ухмылке нечеловеческой.
«Тятя…» — пролепетала Деяна.
«Чёрный дым тебе тятя!» — провыл Голуб и на стол, будто ворон, взмахнув руками-крылами, вспрыгнул.
В ужасе пробудилась Деяна, на лежанке села, вся в испарине, руки-ноги дрожат, ночь стоит глубокая, а перед глазами баба Улита, с кровавыми слезами на бело-синем лице. Неужели могла она злою навьей сделаться? Мых ничего такого не сказывал!..
Чёрный дым! — вдруг вспомнила она слова Голуба. — Это же ведь о Мыхе! Точно! о ком же ещё?!
А может, всё это просто сон?.. Ай, нет! — всей душой чувствуется, что неспроста ей такое увиделось, неспроста! Деяна опустилась обратно на лежанку и прикрыла глаза. Показаться хотела ей баба Улита, вот и явилась, но почему сейчас, когда столько вёсен с её смерти минуло? Неужто из-за того золотистого налётчика, что три ночи подряд во сне дверь вышибить пытается? Кто он такой и что затевает — вот бы постичь!..
