«Проснись! — говорил он. — Деяна, проснись!»
Вера хотела сказать в ответ, что она — не Деяна, но из горла вырвался только стон.
«Ты помнишь древо, Деяна?» — спрашивал мужик и показывал почему-то вверх, словно это его древо могло находиться на небе.
Вера поднимала голову, и от этого вдруг переворачивалась сама вверх тормашками, однако под ногами оказывалось вовсе не небо, а океан — безбрежный и бесконечный. Она стояла на затерянном среди волн каменном острове, где росло одно-единственное дерево. Настолько огромное, что глаз не мог охватить его целиком, виден был лишь исполинский ствол без конца и края, а вверху просматривалось начало самых нижних ветвей, толщиной с Останкинскую телебашню, сама же крона терялась где-то в далёком сером мареве.
«Древо, Деяна. Вспомни!» — это был голос мужика в кепке, и Вера стала поворачиваться туда-сюда, пытаясь увидеть, где он, но тут всё вокруг внезапно потемнело, послышался жуткий вой, поразительно знакомый, и её ослепила ярчайшая вспышка. Раздался адский грохот, гигантский ствол вздрогнул и заскрипел. Молния! — поняла Вера. — В дерево ударила молния!
Дерево закачалось и озарилось изнутри сине-красным светом, будто горела его сердцевина, освещая кору — только не кора это была, а лица! Сотни, тысячи, миллионы лиц глядели с колоссального ствола, а потом, возле самой земли, над корнями, он лопнул, и оттуда вырвалось что-то чёрное, живое, текучее. Ударило прямо в Веру, резко выбрасывая из сна.
Вскрикнув, она открыла глаза и села на постели, щёки горели, будто по ним и правда хлестанула та чёрная жижа… За окном брезжил рассвет. Деяна… Какая ещё, на фиг, Деяна?! И что это за мужик? — задолбал уже третью ночь подряд сниться! Что надо ему, зачем она должна видеть это дурацкое древо? Вера потёрла руками лицо и встала — жутко хотелось пить.
Каждый раз новые подробности раскрываются, думала она, жадно глотая воду прямо из-под крана. В первый раз только мужик этот приснился со своим «Вспомни, Деяна!», во второй — мужик и колоссальное дерево, а сегодня вот накрыла тьма и раздался вой… такой громкий и… Чёрт! Да ведь это же…
О нет! Нет! Ну, сколько же можно, о господи?! Вера плеснула в лицо холодной водой.
Суперслаженный хор лысорей.
Умывшись, она прошла на кухню и села за стол.
Пение старших чернокровых, глас крылатой тьмы — столкнувшиеся с ним люди могли называть его по-разному, суть от этого не менялась. Это был вой чёрной сущности, веками обжиравшей людские души.
