За то время, что он провожал детей, супруга уже успела переодеться и накраситься, представ во всеоружии.
Нарком улыбнулся.
Красота.
Настоящая женщина-вамп.
Как по нему, Любе совершенно не шел блонд, в который ее выкрасил Александров. Ее натуральные темные волосы, особенно с правильным макияжем и одеждой создавали удивительный образ. Страстный. Острый. Сексуальный.
Супруга, увидев, как муж ей откровенно любуется, ответила встречной вполне искренней улыбкой. И опустила иглу граммофона на пластинку.
Заиграла музыка.
Вальс.
И Михаил Васильевич, сделав пару решительных шагов, подхватил ее за талию и закружил в танце.
Никогда в прошлой жизни не танцевав, он вдруг, обнаружил свой интерес к этому делу. И редкую неделю не вальсировал с молодой женой. Раз от раза улучшая свои показатели.
Да и романтика какая-никакая. Пусть и топорная. Но им она нравилась. Обоим. В эти сложные годы она была на вес золота внутри семьи.
Пластинка закончилась.
И Любовь Петровна нехотя «отлипла» от мужа, давая ему возможность завести граммофон заново. Брак по расчету, заключенный ими изначально, довольно быстро трансформировался.
Да, Михаилу Васильевичу не хватало дворянского воспитания. И это сразу бросалось в глаза. Но и бескультурным его нельзя было назвать. И, уж тем более, необразованным. Он удивлял свою супругу. И чем дальше они жили, тем больше. Тем сильнее она к нему привязывалась. И даже потихоньку влюбляясь. Даже несмотря на существенную разницу в возрасте.
Сам нарком не отставал.
И удобная девочка, взятая чтобы «закрыть кейс» одинокого мужчины, становилась в его глазах все более и более ценной особой. Любовь или нет, но привязанность нарастала. Ему с ней было хорошо. Не только и столько в сексуальном плане, сколько в житейском.
Она старалась быть хорошей женой.
И у нее получалось.
И даже с детьми она сумела поладить.
Секс, правда, был не так, чтобы и блестящий. Но откуда молодой женщине быть в нем опытной? Она ведь не практиковала «дополнительные услуги» во время работы в театре. Да и того тоже…
Вновь заиграла музыка.
Вновь они закружились в танце.
Тактильный контакт потихоньку заводил и разогревал. Пока, наконец, после в очередной раз остановившейся композиции, они не предались более интересным делам. Заходя издалека и медленно раздеваясь. Из-за чего это разогревало и тревожило только сильнее…
— Ты не дуешься на меня? — спросила она, когда все закончилось и они лежали обнаженными на постели.
— Дуюсь?
— Из-за книги.
