Судьба Курского вокзала решилась окончательно в конце 1864 года. Верх взяло то соображение, что соединительная ветка от Николаевской дороги будет короче. Решено было строить через Тулу и Орел, а Центральную пассажирскую станцию поставить на Земляном валу. В 1867 году здесь, ближе к Воронцову полю, появилось новое здание. Но было оно неказистым, радости не вызывало. Не потому ли вплоть до перестройки, которая началась через тридцать лет, оно по большей части не называлось вокзалом, связанным с представлением о публичном веселье?
Тем не менее скромная пассажирская станция, которая вначале занимала небольшое пространство, обрастала новыми участками, покрытыми рельсами и шпалами. Хоть и не было здесь концертов и маскарадов, между Земляным валом и Сусальным переулком жизнь забила ключом. К отходу поездов публики собиралось видимо-невидимо. Провожали пассажиров, конечно, все домочадцы. Приходили и приезжали сюда все, кто хотел людей посмотреть и себя показать. Кто-то хитро придумал: продавать специальные билеты для провожания. Их назвали перронными, они просуществовали ровно сто лет. Потом уже позабыли, для чего они придуманы - отгонять любопытных, главным образом публику простую и неимущую, которая не станет платить лишнего, - но перронные билеты сразу же сделали станции свободнее и еще привлекательнее. Тому, кто хотел, можно было, не расходуясь, все видеть, если стоять у ограды. А тем, кто купил билет для прогулки на перроне, стало еще интереснее, они принялись уважать себя еще больше - свою степенность, свою зажиточность, и приятно ловили взгляды людей, находившихся по другую сторону забора, чувствуя себя словно на сцене.
Станционное начальство очень полюбило заборы. В Московскую городскую управу то и дело шли прошения «о дозволении устроить заборы». Для чего только они ни нужны были! И для «ограничения простой публики», и «в видах безопасного движения, которое в настоящее время мало гарантировано ввиду беспрепятственного доступа пешеходов». Бывшие владельцы участков, по которым были уложены шпалы и рельсы, неожиданно получили выгоду наблюдать за отправлением поездов словно бы из ложи - со второго этажа, не говоря уж о том, что купцы и мещане устроили калитки прямо на перрон и без всяких там перронных билетов, гордясь особыми своими преимуществами, провожали к поездам своих гостей.
Московская городская управа, однако, важничала, заставляла себя упрашивать, доказывать ей - всякое прошение разбирала долго, упрямилась. Ссылалась на соседей железной дороги: «…что касается постановки заборов по границам частных владений, то управлению Московско-Курской железной дороги следует войти в согласие с частными владельцами. В противном случае могут быть недоразумения». Так писал землемер управы Шилов. Он-то знал, что частные владельцы не будут спешить с разрешением. Так оно и произошло - те ломались, капризничали, просили отступного и в награду к деньгам еще и калиточку на перрон.
