Для Курской дороги особой роскоши не требовалось, но и к абсолютной простоте не стремились; поезд как-никак предназначался главным образом для приличной, то есть имеющей деньги, публики. Это видно даже по.железнодорожным правилам. В них преду-
сматривалась возможность удалить пассажира, если он «нарушает покой других и ведет себя неприлично» или «вследствие буйства»… К безбилетникам относились довольно сурово: взимали двойную плату, а если денег не оказывалось, полагался арест.
Несмотря на отменные удобства вагонов, многие состоятельные люди ездить поначалу не решались. Нередко распространялся слух об очередном крушении: то на всем ходу столкнулись поезда, то вагоны сошли с рельсов. А то вдруг состав расцепился, и не сразу обнаружилось: паровоз бойко ушел вперед, а вагоны остались где-то между станциями. Министерство путей сообщения требовало, чтобы обо всех происшествиях немедленно докладывали по начальству, а в 1890 году обязало «отвечать на газетные статьи, указывающие какой-либо беспорядок на железной дороге». Газеты не скупились на такого рода сообщения. В том же 1890 году писали, что вследствие разных несчастий убито 28 пассажиров, ранено 103, в том числе «по своей и собственной неосторожности» - 101.
Поговаривали, однако, что все эти цифры - сплошная выдумка, и только не понимали, как министерству удается ладить с газетами и заставлять их преуменьшать сообщения о жертвах. Вся печальная статистика была шита белыми нитками, поскольку из официальных документов, тоже уменьшенных, было известно, что одних столкновений случилось 167. Что же получается, что одних раненых, если говорить только о них, при этом было всего двое, поскольку 101 повредился «по собственной неосторожности»? Но еще 417 раз вагоны сходили с рельсов. Выходит, что никто при этом вообще не пострадал, а ведь был в том же году случай, когда вагон завалился набок.
Ко времени окончания строительства Курского вокзала управление Московско-Курско-Нижегородско-Муромской дороги обосновалось в Москве - руководить из Петербурга было несподручно. Весть о переезде в Москву встретили с любопытством. К важному железнодорожному начальству относились с интересом, каждого знали по фамилии и должности (они были шишки поважнее, чем «отцы города», восседавшие в городской управе): начальник дороги действительный статский советник инженер В. А. Добровольский, его помощник, что означало заместитель Я. М. Шайкевич, знали каждого члена совета управления.
