— Юлия, как тебе не стыдно? Почему ты мне не сказала о ящике неотложной помощи?
— А что говорить? Для близира стоит этот ящик, чтобы начальству очки втирать.
— И все равно ты должна честно сдавать дежурство. Я теперь все, все буду сама проверять. Из-за тебя выговор получила! — горячилась Вера.
— Из-за Донцова. Это ему больше всех надо. Без него никакого шума не было в больнице. Подумаешь, чуть только что — сразу на пятиминутку: «Борис Михайлович, разрешите доложить…» Ябеда он, вот кто.
— Доктор прав! Прав! А ты… ты… Я с тобой не буду разговаривать! — крикнула Вера и выбежала из приемной.
Юлия удивленно пожала плечами.
«И чего раскричалась? Подумаешь, важность большая — какой-то выговор», — рассуждала она, взбивая перед зеркалом рыжеватые кудряшки.
В приемную вошла акушерка — грузноватая, полная женщина.
— Ну вот, опять поругались? — с упреком спросила она.
— Ах, тетя Маша, надоело мне все, — отмахнулась Юлия.
— Надоело, — акушерка осуждающе покачала головою. — А что, скажи, не надоело тебе? Все ждешь своего особенного, непохожего на других? Ах, Юля, Юля, непутевая ты какая-то, — с укоризной продолжала она. — И я такой же была. Приехала сюда когда-то и ждала, ждала принца заморского, потом вышла за простого колхозника и, слава богу, прожила двадцать пять лет.
— И вы считаете себя счастливой?
— А как же! Трое детей.
Акушерка рассказывала о своих детях, и лицо ее, грубоватое и какое-то нескладное, хорошело.
— Разве только в детях счастье? — тихо возразила Юлия.
— А ты посмотри в окно: вон побежала на речку ватага ребятишек. Первый крик каждого из них я слышала первой. Я первой брала на руки младенца, маленького розового человечка. Держу, бывало, на руках новорожденного, слушаю его требовательный крик и думаю: а кем ты будешь, человечек? Может, великим станешь? А разве это не настоящее счастье, Юлия, помочь матери на свет родить нового человека? Да я свое акушерство ни на какое другое дело не променяю. Вот оно и счастье мое.
Но Юлия такого счастья не понимала. Она поскорей спешила отделаться от дежурства в больнице и убегала домой к мечтам своим и книгам.
…Борис Михайлович говорил Василию:
— Спасибо, дружище. Так и нужно. Им только дай повадку, на шею сядут.
Василий был удивлен поведением главврача, но вдруг в голове пронеслась радостная мысль:
«Наверное, понял Борис Михайлович, и теперь дела у нас пойдут на лад».
— А за тот случай с магазином, дружище, извини. Разгорячился я тогда. Всяко бывает, Нервишки.
