«Да, можно», — опять в мыслях повторил он и вечерком решил побывать у директора МТС — хозяина электричества.
Но, как говорится, нет худа без добра. В этот день Грушко привел на прием трехлетнюю дочурку с начинающейся ангиной. Василий очень внимательно осматривал малышку, опасаясь, как бы у той не было дифтерии или скарлатины, которые тоже начинаются с ангины.
Корней Лукич рассеял опасения доктора.
— У девочки катаральная ангина и только, — убежденно сказал от.
Отец и доктор облегченно вздохнули. Василий выписал рецепт, объяснил, как принимать лекарства, а потом сказал:
— По делу я хотел к вам, Тихон Иванович. Зайду после приема.
Грушко усадил дочурку на кушетку, а сам подсел к докторскому столу.
— Зачем же откладывать. На прием никого нет, слушаю вас.
Когда Василий поведал о своем наболевшем, Грушко помолчал немного и тихо посоветовал:
— Потерпите, Василий Сергеевич.
— И вы тоже к терпению призываете. А интересно, сколько терпеть, год, два или целую пятилетку?
— Видите ли, — рассудительно начал Грушко, — с электрификацией колхоза вообще дело обстоит скверно. Мы в стороне от государственных электролиний, речка наша для строительства гидростанции непригодна. Прошлой весной мы еле-еле коровник электрифицировали.
— В таком случае у меня вопросов нет, — упавшим голосом проговорил Василий. — Коровкам, конечно, электричество нужнее, коровки молочко дают, а за молочко сейчас бьют сверху, за молочко вызывают на бюро райкома и привлекают к партийной ответственности. А за больницу вас на бюро не вызовут и к ответственности не привлекут!
— Зачем же так говорить? — поежился Грушко.
— Да не могу я иначе! — вспылил Василий, — потому что не вам, а мне приходится оперировать при керосиновой лампе. Ведь я, грубо говоря, при таком освещении зарезать человека могу. Понимаете?
— Понимаю. Но сегодня, завтра электричество провести не сможем.
Василий был зол на Грушко. Он с надеждой спешил к нему за помощью, но и этот, как и Лапин, призывает к терпению. Ну хорошо, он, Василий, может потерпеть, над ним, как говорится, не каплет. А разве будет ждать человек, которого, быть может, следующей ночью привезут к нему на операцию? И какое дело больному человеку до того, что Федоровка стоит в стороне от государственных электролиний, что местное начальство не хочет прислушаться к голосу хирурга? Человек потребует спасительной операции и будет прав.
— Остается поднять руки и сказать: сдаюсь, — с гневом проговорил Василий. — Но учтите, я сдаваться не думаю!
