— Да, Логан, присаживайся.
Я довольно быстро проявил себя в армии. И Уинстон — глава Дворцовой охраны — обратил на меня внимание. Он сказал, они ищут людей особого склада для личной команды принца Николаса. Молодых парней, которые быстры, легки на подъем, преданны и свирепы, когда понадобится. Тех, для кого в порядке вещей захватить с собой нож на перестрелку — потому что им не понадобится ни этот гребаный нож, ни пистолет, чтобы победить.
Всего через несколько недель я стал иначе смотреть на все это. Мне стало казаться, что это призвание, долг. Особенные люди делают так, чтобы что-то происходило и дела делались — они обладают силой, с помощью которой могут облегчить жизнь не-столь-особенным-людям.
А я защищаю их, чтобы они могли это делать.
И вот молодой принц сидит напротив меня за письменным столом в библиотеке роскошного пентхауса — он особенный человек.
— Сколько тебе лет, Логан?
— В моем досье сказано, что мне двадцать пять.
Если святой Петр был ловцом человеческих душ, то у меня дар их читать. Это навык, который необходим для такой профессии — за версту чуять намерения другого человека. Уметь прочитать все по его глазам, по тому, как он переступает с ноги на ногу, узнать, на что он способен и что он за человек.
Николас Пембрук — хороший человек. До мозга костей.
И это большая редкость.
Чаще всего особенные люди — первоклассные отморозки.
У него дергается угол рта.
— Я знаю, что сказано в твоем досье. Я не об этом спрашивал.
Он не дурак: в жизни ему достаточно лгали, чтобы научиться определять на слух, что правда, а что нет.
— Сколько тебе лет на самом деле?
Я смотрю ему в глаза, гадая, к чему он клонит.
— Двадцать два.
Он медленно кивает, массируя большим пальцем ладонь другой руки, размышляя.
— Итак, ты был призван в армию… в пятнадцать? Солгал о своем возрасте? Такой молодой.
Я пожимаю плечами.
— В призывном пункте особо не разбирались. Я был высоким, крепким и умел драться.
— Ты был ребенком.
— Я не был ребенком, Ваше Высочество. Не больше, чем вы.
Детство — это когда ты должен наделать ошибок, понять, кто ты, кем ты хочешь быть. Тебе дается официальное разрешение побыть ослом. У меня не было такой привилегии, как и у Николаса. Наши судьбы были предрешены еще до нашего рождения. Разные судьбы, конечно, но независимо от того, растешь ты в конуре или во дворце, ожидания и требования окружающих, как правило, довольно быстро убивают в тебе невинность.
— Почему ты ушел из дома таким юным?
