Голиков взял Тамсааре под руку, отвел в сторону, под дерево, сел с нею на скамейку, посмотрел на здание ресторана, желтевшее в конце аллеи. В третьем окне от двери темнели две, пододвинутые друг к другу, фигуры. Тамсааре невольно подалась вперед и проговорила с отчаянием, громко хрустнув всеми пальцами.
— Сергей Борисович, ну почему вы медлите? Он же может начать все сначала! Неужели вы не понимаете такой простой истины?
— Не беспокойся, Рийя, он не запьет. Я хорошо знаю его.
— Не знаете. Он еще ребенок. У него никакой воли. Уверяю вас!
— Рийя! — упрекнул Голиков.
— Вы неправильно поняли меня. Я говорю совсем о другой воле... Простите, я, кажется, говорю что-то не то... Зайдите в ресторан. Остановите его. Депринцев уже все равно ничего не добавит.
— Добавит.
— Вы уверены? Боже мой, откуда у вас эта уверенность? Депринцев — конченый человек. Это понятно даже ребенку. На что вы надеетесь, Сергей Борисович? Я боюсь за Ивана. Понимаете, боюсь.
— Подожди, Рийя.
Голиков, помимо своей воли, испытывал терпение Тамсааре.
Тамсааре неожиданно схватила Голикова за руку, сжала ее так, что он попытался высвободить руку.
— Смотрите!
По аллее в больших кирзовых сапогах шагал Нос. У него, очевидно, было отличное настроение. Он громко насвистывал какой-то мотив, широко улыбался.
— Остановится?
— Не думаю. Наверное, все в порядке. По-моему, тебе надо зайти сейчас, — Голиков кивнул на дверь ресторана. — У тебя больше шансов найти с ним общий язык. Не забывай, ты еще и красивая женщина.
Тамсааре умоляюще посмотрела на участкового:
— Не могу, Сергей Борисович.
— Можешь, Рийя, — сказал он.
Она больше не сопротивлялась, решив в конце концов, что ей, действительно, нужно зайти в ресторан. Иван может напиться.
— Не остановился, — прошептал Голиков.
Нос поспешно вошел в ресторан.
— Нашли того, кто стрелял в вас?
— Нет, Рийя.
— Это был Депринцев.
— Нет, Рийя, — повторил Голиков.
— Почему?
— Он не станет стрелять в меня. Зачем?
Тамсааре хотела сказать, что Депринцев был как раз тем человеком, который может поднять на него оружие, однако промолчала — нелегко было Голикову выслушивать версию, к которой невольно имела отношение его жена Катя...
— Сергей Борисович!
— Да, Рийя?
— Я слышала, Эргаш на свободе. Это правда?
— Правда.
— Что же получается, Сергей Борисович? Выходит, у нас можно убивать безнаказанно?
— Не фантазируй, пожалуйста. Произошло недоразумение. Мы исправим его. — Голиков нахмурился так, что брови сошлись у переносицы. — Я был в горкоме партии, у самого Ядгарова. Он пообещал разобраться во всем.
