— А ты давно знаешь Валевского? — Я присела на барный стул, намереваясь выудить у Стаса больше информации о предмете нашей с ним общей любви.
— Да, — с радостью откликнулся на мой вопрос Стас. Говорить о том, кого любишь, всем нравится и неважно, какая у тебя ориентация. — Мы вместе с ним и Ларисой на первом курсе учились. Так и познакомились. Лариска в конце первого года вылетела, а я уже на втором всё бросил. Но Радим не перестал со мной общаться, он очень верный друг, — Стас со значением посмотрел на меня. — Он девушку кинет, а друга никогда.
Лариса села на стул и так же взяла свой напиток, но не пила его, а только изящно держала бокал за тонкую ножку своими пальцами с длинным алым маникюром, с интересом рассматривая его содержимое.
— Только у него новые друзья появились, — ехидным голосом заговорила она со Стасом. — Не уследил ты за своим другом, парень, теперь его внимания и другие требуют, совсем из-за них к тебе дорогу забыл. — Лариса отставила свой бокал на столешницу. — Предупреждала же я тебя насчёт этого Захара. Он мне сразу не понравился. Типичный скрытый лидер кампании. Все думают, что Валевский является главным в их пятёрке, но татуировка с единицей у Белова, а не у него.
— Радим только временно с ними тусуется, — парировал с плохо скрытым отчаяньем в голосе Стас. — Он себе, как другие, не сделал наколку, а значит, не воспринимает их дружбу всерьёз.
«Мои друзья сюда не ходят», — вспомнились мне слова Радима. Нет, Стас. Ты ошибаешься. Ты моему любимому больше не друг. Использовать тебя и твою квартиру по старой памяти можно, но дружить с тобой он уже не будет. Ты напоминание о его прошлом, о котором Радиму противно вспоминать.
— Это просто потому, что циферка один только в единственном экземпляре, других номеров Валевский не признаёт, — насмешливо фыркнула в ответ Стасу Лариса. — Ты, должно быть, уже забыл, как он не любит быть вторым. Как его бесило, когда он на гонках Ивану проигрывал. А уж когда он узнал, что Милку Золотареву целочкой Литвину уступил, так свой спорткар от злости битой разбил.
— Не напоминай мне об этом, — поморщился боязливо Стас. — Я думал, он тогда умом тронулся. Втроём не могли его остановить. Как ненормальный бил, пока в металлолом не превратил свою тачку, всё не мог успокоиться. Я таким его никогда ни до, ни после не видел.
— Это нервный срыв называется, — со знанием дела, пояснила ему Лариса. — Думаю, она всё же тогда ему нравилась, пока была девственницей. Теперь-то после Ивана ему на неё всё равно. А тогда больно зацепило, что не он стал первым.
