Кто-то вопил: «К берегу! К берегу!» Подавляющее большинство пассажиров шарахнулось к бортам — подальше от пробоины. Мое зрение фиксировало чье-то искаженное страхом лицо, напряженные руки моториста, мгновенно повернувшие катер к берегу, желтоватую воду, хлеставшую по ногам бегущих, мечущегося и причитающего о своих дорогих трудах топографа. Но раньше всего этого сидевшая со мной рядом НадяСеютова сорвала с плеч полушубок. Почти одновременно с ней то же сделала Лида Лебедева. Только одни эти девушки, которые и раньше ни в чем не уступали мужчинам — таежным исследователям, не только не поддались панике, но мгновенно нашли реальный путь к спасению. Недаром в течение многих лет спустя начальник нашей экспедиции Александр Дмитриевич Запруднов отказывал в работе на Дальнем Востоке всем женщинам, говоря: «Взял бы только Лебедеву и Сеютову».
Мое пассивное удивление уступило место подражанию. Мы трое почти одновременно принялись затыкать пробоину полушубками. Фонтан ликвидировали, но вода прибывала все же довольно быстро. Мотор стоял на днище и, постепенно погружаясь в воду, мог заглохнуть. Если бы это случилось сразу, нам бы не видать больше катера. Но, залитый водой, он пока медленно тащился к берегу. Мотор заглох метрах в четырех от галечной косы. Катер лег на дно, выставив только нос, на котором столпились почти все пассажиры, держа в руках все, что могли поднять из самого им дорогого имущества. Аэрофотоснимки, которые в то время были не только дороги для нас, но и представляли государственную ценность, полевые дневники, образцы, геодезические инструменты и другое дорогостоящее имущество было упаковано во вьючные ящики и находилось на самом дне кормовой пристройки, наиболее глубоко сидящей под водой. В воде были спальные мешки, остатки продуктов — почти весь скарб.
Между берегом и носом поставили лодку, по которой благополучно высадились, наполовину мокрые люди.
Ночь прошла в обсушке того, что всплыло или оказалось доступным для извлечения сверху. Утром мы по необходимости, а не по доброй воле стали «моржами». Сейчас пропагандируется этот вид спорта, говорят, что он приятно освежает. Однако известно, что, когда даже приятное делается необходимым, оно перестает быть приятным. Я до сих пор не понимаю, что может быть приятного в спорте «моржей». Мне не раз приходилось бывать в ледяной воде, и всякий раз в скованной холодом груди перехватывает дыхание, я никогда не был уверен, что смогу вынырнуть.
