— Да, никто не предполагал… Но нужно было неукоснительно выполнять правила выбора места для лагеря…
Накануне все шло необычно ладно. Прекрасный солнечный день и отличная видимость помогли в два раза перевыполнить дневную норму. Закончив съемку надоевшего болотистого участка, отряд свернул палатки, завьючил отдохнувших за неделю лошадей и перебазировался в горное верховье реки Туюн. Рабочие работали быстро и слаженно, с подъемом и шутками. По пути не было больших марей, лошади не вязли, не падали, их не приходилось тащить за хвосты, и переход напоминал прогулку. Настроение еще больше улучшилось, когда по пути подстрелили двух глухарей.
Федор Прохоренко, практикант-топограф из Новосибирского топографического техникума, вторую неделю вел самостоятельную съемку. Как настоящему топографу ему выдали аэрофотоснимки района работы, кипрегель, планшет, подсобные инструменты, пять лошадей и рабочих. С рабочими у него установились хорошие, деловые отношения. Как-никак он уже отслужил срочную службу в армии, повидал людей и умел с ними обращаться. В отряде установились так помогающие работе взаимопонимание и хорошая дисциплина, основанная не на окрике, а на сознании необходимости выполнить точно и в срок важное дело.
Было и другое. В отряде подобрались отчаянные парни, которые считали ниже своего достоинства ныть и жаловаться на усталость, холодную воду рек, тяжесть похода по марям. Они презирали слабых, издевались над неловкими или неумелыми, смеялись над опасностями, хотя опытных таежников в отряде не было. Установилось шутливо-пренебрежительное отношение к трудностям дальневосточной горной тайги и превратностям экспедиционных работ.
Вот и сейчас. Федор слышал говор и смех идущих впереди рабочих, обсуждавших вчерашнее приключение.
— Он прет, как паровоз, по кочкам с баяном на горбу. (Баяном прозвали деревянный ящик — футляр кипрегеля.) Я пустой за ним не поспеваю, а Мишка и вовсе далеко отстал с планшетом-то. Кричит: «Погодите, черти, не бегите, я же упаду, планшет-то помочу». Ну я ему отвечаю: «Падай, брат, полежи, не мучайся…» Идущие сзади и вовсе на анекдоты перешли. Слышу, он кричит: «Алешка, давай сюда скорей, Мишка в мари утоп, один не вытащу!»
— А глубоко провалился?
— Да по щиколотку!
— Чего же сам он не выходит?
— Да он кверху ногами.
Взрыв хохота…
Вечерело. Выбрали место для нового лагеря на песчаной террасе речки. Федор еще в техникуме усвоил, что место для экспедиционного лагеря должно отвечать пяти основным условиям: оно должно быть сухое и ровное, безопасное (подальше от скал, падающих деревьев, обвалившихся берегов), близко к питьевой воде, обеспеченное дровами и кормом для транспортных животных. Лучшего места не придумаешь. Кругом редкий лиственничный лес. Место высокое, незатопляемое, сухое и ровное. Земля оленьим мохом покрыта и сухие листвянки кое-где торчат — отличные дрова. В речушке вода как слеза чистая. Для оленей, если бы они тут были, корма сколько хочешь, а вот для лошадей? А ничего, вот за речушкой, которую немудро вброд перейти, пойменный лес — там травы полно.
