Вот, говорю, и медведь. Мне-то приходилось с ними встречаться, а спутникам моим — нет.
Остановились мы и приготовились смотреть, как медведь удирать будет от нас. Не тут-то было. Он речку перепрыгнул, встал на задние лапы, а передние так жалостно свесил и стоит на нас смотрит, уходите, мол, пока я добрый. Мне никогда не приходилось слышать, чтобы медведь не спешил убежать от пяти человек. Думаю: неужели любопытство сильнее страха? На пять человек не больно-то нападешь! Уверен, этот косолапый не знает, что в нашем ружье патроны только дробью пятым номером заряжены — и ни одного жакана. Знал бы это, разбросал бы он нас как хотел.
Я громко приказал:
— Чего встал? Давай проходи!
Послушался он, опустился на все четыре и еще прыжка три сделал. Как только его скрыли кусты, он опять поднялся на дыбы и стал внимательно смотреть на нас — чуть не плачет.
Что, думаю, за ерунда? Быть не может! Опять закричал на него еще громче, и тут все мы увидели, как кусты зашевелились и малыш-медвежонок к матери катится.
А думаю, вот в чем дело: не медведь ты, а медведица, того давно бы след простыл.
Медвежонок подскочил к матери, вместе они пробежали немного еще до подъема в гору и опять остановились, опять медведица на задние лапы над кустами поднялась.
— Да что же ты ваньку валяешь, — кричу, — давай убегай, пока цела.
В это время зашевелились ветки на вершине лиственницы, которая около медведицы стояла, и вниз начал сползать медвежий близнец. Мелко перебирает лапочками по стволу, торопится вниз, видно, мать дала какой-то приказ. Сделает медвежонок несколько шажков по стволу, остановится, обернет башку в нашу сторону, черные глазки-пуговки удивленные: впервой, мол, такие звери в наших дебрях. Кто такие? А мать не на шутку разволновалась, аж дрожала вся. Дождалась, когда сын с дерева спустился, шлепнула обоих, и только кусты затрещали — все семейство шарахнулось в гору, только мы их и видели.
Не знаю, стали бы мы стрелять, если бы решили предупредить нападение зверя и если бы были жаканы или карабин? Убить-то было нехитро — три раза спокойно можно было прицелиться, но уж очень жалобно мать взглядом нас умоляла не трогать ее: пропадут ведь малыши.
Здесь это упомянуто к тому, что не так-то уж страшен человеку сам таежный хозяин, даже если это многодетная мать, готовая вложить всю силу и ярость на защиту потомства, — и она стремится убежать.
В первую свою практику после третьего курса мне пришлось сразу же столкнуться со зверем, который не спешил убегать от человека, а это, оказывается, действительно страшно.
