Так это могло выглядеть.
Так они могли бы разговаривать и в твоем фильме, понадобились бы только еще кое-какие типичные для оккупации детали. Тусклый свет карбидной лампы, хлеб с солью и капелькой подсолнечного масла, затемненные окна… твой сценограф отлично знает, как это делается.
Вот только другого фильма уже не будет.
Прожила у них она (девочка эта)… сколько — неделю? две? И всякий раз одно и то же: просыпается ночью и не знает, где она и как попасть в уборную. Такая большая и писается, удивлялась утром хозяйка. Тем не менее было неплохо. В шкафу щель, дальше ниша, можно даже присесть. Она туда залезала, когда должны были прийти чужие. Однажды пришел мужчина. Не постучался. Может, у него был ключ, может быть, хозяева не заперли за собой дверь. Скорее, был ключ. Он ее сразу заметил. Еще пальто не снял, еще не отпустил дверную ручку, а уже на нее смотрел. Наконец закрыл задвижку — и улыбнулся.
Здравствуй, сказал.
Она молчала.
Он повторил: здравствуй, я — Марек…[5]
Она встала.
Прошла мимо мужчины и…
Как можно было?! Она, смышленая шестилетняя девочка, которая в тайнике ни разу не заплакала, не кашлянула… Что сделала? Вошла в шкаф!
При чужом человеке!
Раздвигала одежду, искала проход! Нет, ей не было страшно. Она злилась. Обозлилась ужасно. Надо же, так себя повела, на глазах у чужого. Как идиотка. Мало того что позволила застичь себя врасплох, еще и прячется. Что он о ней подумает? Вот, подумает, дурочка! От злости и стыда она расплакалась. Ее плач доносился из шкафа, из-под пальто, которые свалились с плечиков… Перестань, говорил Марек, выпутывая ее из вороха одежды. Успокойся, детка…
Новые хозяева потребовали свидетельство о крещении. Прежние должны были стать крестными. Остальное ты знаешь: мужчина и женщина в дальнем конце стола — стол, накрытый чем-то белым…
Ну да, не по порядку, знаю.
Должно быть: «…я — Марек».
Потом разговор о крещении.
Потом: «А ложное свидетельство у тебя есть?..»
А нужно, чтобы по порядку?
Так возьми и переставь.
…о крестном отце.
Что он был трусоват.
(Не был.)
Как это — не был? Бога не боялся?
(А, Бога. Ну, возможно…)
Интересно, когда больше. Когда согласился солгать и пойти крестить или когда отказался.
А может, просто испугался, что никогда уже от нее не избавится?
(От этой девочки, черненькой, с большими испуганными косящими глазами…)
Ну да. Только коснись еврейских дел — хлопот не оберешься. Того и гляди, в семье начнутся беды. Сиди и жди: что еще на тебя свалится. Только коснись…
