Услышав шум, который поднял Лоренцо, Бернардо Бандини, все еще занятый Джулиано, поднял голову и увидел, что главная из его жертв готова ускользнуть; тогда он бросил мертвого ради живого и устремился к алтарю. Однако путь ему преградил Франческо Норм. Завязалась недолгая борьба, и смертельно раненный Норм рухнул наземь. Но сколь краткой ни была эта схватка, для Лоренцо, как мы видели, этого времени оказалось достаточно, чтобы избавиться от двух его врагов. Таким образом, Бернардо оказался один против троих; Франческо хотел броситься к нему на помощь, но уже через несколько шагов почувствовал слабость и, лишь тогда поняв, что серьезно ранен, едва не упал возле клироса. Полициано, сопровождавший Лоренцо, воспользовался этой заминкой, чтобы вместе с несколькими тесно обступившими их друзьями вывести его в ризницу, после чего, несмотря на противодействие Бернардо и двух-трех других заговорщиков, толкнул бронзовые двери и запер их изнутри. Одновременно Антонио Ридольфи, один из самых преданных друзей Лоренцо, стал высасывать кровь из раны у него на шее, опасаясь, что клинок священника был отравлен, а затем наскоро перевязал эту рану. Между тем Бернардо Бандини, поняв, что все пропало, подхватил под руку раненого Франческо деи Пацци и увел его так быстро, как только тот мог передвигаться.
В соборе, разумеется, царило величайшее смятение. Священник, совершавший богослужение, спасся бегством, прикрывая сто́лой образ Господа, которого сделали свидетелем и чуть ли не пособником свершившихся злодеяний. Толпа бросилась ко всем выходам из церкви и выплеснулась на Соборную площадь. Бежали все, за исключением десятка сторонников Лоренцо, которые собрались вместе и с оружием в руках подошли к дверям ризницы: они громко звали Лоренцо, уверяли его, что головой ручаются за его безопасность и, если он пожелает довериться им, они доставят его домой целым и невредимым.
Но Лоренцо не спешил откликнуться на их призыв, подозревая, что это хитрость врагов, готовящих ему новую западню. Тогда Джисмондо делла Стуфа поднялся по лестнице, ведущей к органу, до окна, через которое можно было увидеть всю внутренность собора. Храм был пуст, если не считать друзей Лоренцо, собравшихся в ожидании у дверей ризницы, и тела Джулиано, возле которого была распростерта какая-то женщина, настолько бледная и неподвижная, что, если бы не рыдания, вырывавшиеся у нее из груди, ее можно было бы принять еще за один труп.
