У него осталось двое детей, сын и дочь, которым удалось ускользнуть во время резни и спастись бегством.
Создавая этих детей, природа ошиблась. Она наделила молодого человека сердцем девушки, а его сестру — сердцем юноши.
Оба они, Люсьен и Диана, поскольку Диана поддерживала Люсьена, поклялись отомстить за смерть отца. Люсьен примкнул к обществу Соратников Иегу, так называемому Южному обществу.
Через некоторое время он был схвачен, не смог вынести пытки лишением сна и назвал имена своих сообщников.
После этого, дабы защитить молодого человека от мести Соратников Иегу, его перевезли из авиньонской тюрьмы в тюрьму Нантюа.
Неделю спустя, ночью, на тюрьму в Нантюа было совершено вооруженное нападение, пленника похитили и увезли в Сейонскую обитель.
На третий день труп Люсьена де Фарга был среди ночи выставлен на всеобщее обозрение на площади Префектуры в Бурк-ан-Брессе, напротив гостиницы «Пещера Сезерьи», где поселилась Диана.
Труп был нагой, и из груди его торчал хорошо всем знакомый кинжал Соратников Иегу. С кинжала свешивалась бумага. На ней рукой самого Люсьена были написаны следующие строки:
«Я умираю из-за того, что нарушил священную клятву, поэтому я признаю, что заслужил смертный приговор. Кинжал, который обнаружат торчащим из моей груди, будет свидетельствовать о том, что я стал жертвой не подлого убийства, а справедливого возмездия».
На рассвете Диану разбудил шум под ее окнами.
Что-то подсказывало ей, что этот шум имеет к ней отношение и что ее ожидает какое-то новое горе.
Она набросила халат и, не закалывая волос, распущенных перед сном, открыла окно и свесилась через перила балкона.
Едва бросив взгляд на площадь, она пронзительно закричала, отпрянула назад, а затем, словно безумная, с распущенными волосами, с мертвенно-бледным лицом, выбежала на улицу и с криком «Брат мой! Брат мой!» бросилась к мертвому телу, вокруг которого толпился народ.
При казни Люсьена присутствовал один посторонний.
Это был посланец Кадудаля, владевший различными паролями, с помощью которых открывались любые двери.
Пропуском ему служило вот это письмо, копия которого сохранилась у меня, поскольку речь в нем шла и обо мне:
Напомню, мадемуазель, что так звали моего брата, — прервался на мгновение Эктор, после чего продолжил чтение:
«Дорогой Морган!
Вы помните, как во время собрания на Почтовой улице Вы сами предложили стать моим казначеем в том случае, если я буду продолжать войну в одиночку, без поддержки изнутри или из-за границы. Все наши защитники погибли с оружием в руках или были расстреляны. Д’Отишан покорился Республике; лишь я один не преклонил колен, оставаясь непоколебимым в своих убеждениях и неуязвимым в своем Морбиане.
