Господин де Трение остановился перед ними, имея вид еще более изумленный, чем разгневанный. Менуэт, который он должен был танцевать, о чем было известно всем, не только завершился без его участия, но и, судя по затихающим возгласам браво, завершился успехом.
— Ах, сударь, — смущенным голосом сказала ему мадемуазель де Пермон, — взгляните на часы, я прождала вас до полуночи, а менуэт был заявлен на одиннадцать. Наконец, в полночь матушка потребовала, чтобы я танцевала с господином Лаффитом, и, — с улыбкой добавила она, — мне дал на это приказ первый консул.
— Мадемуазель, — самым серьезным тоном ответил Трение, — госпожа де Пермон имела все основания потребовать от вас этой жертвы, ведь она хозяйка дома и обязана была показать своим гостям этот менуэт. К несчастью, я опоздал, и она была в своем праве; но если первый консул, — и г-н де Трение, который был на целых пять дюймов выше первого консула, смерил его взглядом, — дает приказ начать танец, который на самом деле не исполняют без меня, то он превышает свои полномочия и он неправ. Я не собираюсь докучать ему на его бранных полях, пусть же и он оставит мне мои гостиные. Я не ощипываю его лавры, пусть же и он оставит нетронутыми мои.
И, горделиво сев рядом с мадемуазель де Пермон, он с достоинством продолжил:
— Несомненно, у меня достанет мудрости, чтобы пережить огорчение, испытываемое мною из-за того, что я не танцевал с вами, тем более, что в этом есть моя вина и, опоздав, я не могу сердиться на вас за несоблюдение обещания, но ведь в этом менуэте королевы можно было стяжать лавры… Я бы танцевал его степенно, серьезно, но не печально, как делал это господин Лаффит. Хотя, в конечном счете, мне понравилось… Но увидеть то, что я увидел… О, я никогда не забуду этого зрелища!
Вокруг г-на де Трениса образовался большой кружок гостей, слушавших, как он изливает свою печаль. В числе слушателей был и первый консул, для которого подобные речи были настолько новыми, что он был готов поверить, будто имеет дело с сумасшедшим.
— Вы пугаете меня, — промолвила мадемуазель де Пермон, обращаясь г-ну де Тренису. — Что я такого сделала?
— Что вы сделали? Но как же, сударыня, вы, танцующая этот менуэт так, что я был бы счастлив танцевать его с вами… вы, столько раз разучивавшая его с Гарделем!.. И вы! О нет, этому нет имени! Вы идете танцевать с человеком, который, несомненно, прекрасно танцует, но танцует контрдансы. Повторяю, танцует контрдансы! Нет, сударыня, нет, он ни разу в жизни не смог сделать глубокого реверанса со шляпой! Нет, и я говорю это в открытую, он ни разу не смог этого сделать!
