Госпожа де Пермон, все еще отличавшаяся чрезвычайной красотой, была в платье из белого крепа, украшенном пучками махровых нарциссов. Скроено оно было на греческий лад: ткань изящными складками лежала на груди, а на плечах удерживалась двумя бриллиантовыми пряжками. У Леруа, жившего тогда на улице Малых Полей и уже задававшего моду по части платьев и головных уборов, она заказала небольшую круглую шляпку с оборками из белого крепа, сочетавшуюся с большими пучками нарциссов, таких же, как на платье, которые были вставлены в локоны черных как смоль волос, выбивавшихся из-под складок шляпки. Перед собой она держала огромный букет живых нарциссов и превосходных живых фиалок; из всех украшений на ней были лишь серьги в виде бриллиантовых бутонов, каждая стоимостью в пятнадцать тысяч франков. Платье было пошито г-жой Жермон; шляпку, изготовленную, как мы уже сказали, Леруа, приколол к волосам знаменитый парикмахер Шарбоннье, а цветы были от лучшей парижской цветочницы, г-жи Ру.
Туалет мадемуазель Лоры де Пермон был предельно скромным, ибо ее мать полагала, что в шестнадцать лет, да еще у себя дома та должна блистать лишь своей красотой и не пытаться затмевать всех своим нарядом; на ней было платье из розовой тафты, того же покроя, что у матери, с белыми нарциссами по подолу, и венок из белых нарциссов на голове; украшениями ей служили жемчужные пряжки на плечах и такие же серьги.
Однако блистать красотой на этом вечере, который устраивался главным образом в честь семьи Бонапартов и на который обещал явиться первый консул, предстояло г-же Леклер, любимице г-жи Летиции и, как говорили, самого Бонапарта, ее брата; дабы ничто не помешало ее триумфу, она попросила у г-жи де Пермон разрешения одеваться к балу у нее дома.
Госпожа Леклер заказала платье у г-жи Жермон, пригласила Шарбоннье, который одновременно причесывал и г-жу де Пермон, и намеревалась войти в гостиную ровно в тот момент, когда та уже начнет заполняться гостями, но еще не будет переполненной. Это был самый благоприятный момент для того, чтобы произвести впечатление и быть увиденной всеми.
Несколько самых красивых дам, в том числе г-жа Мешен, г-жа де Перигор и г-жа Рекамье, уже прибыли, когда в половине десятого доложили о г-же Бонапарт, ее дочери и сыне.
Госпожа де Пермон поднялась и прошла навстречу гостям до половины обеденного зала, хотя до тех пор никому из гостей такой чести не оказывала.
Жозефина была в венке из красных маков и золотых колосьев, и точно так же было украшено ее платье из белого крепа. Гортензия, как и она, была в белом платье, и единственным ее украшением служили живые фиалки.
