Александр мимоходом включил это царство в ту македонскую мантию, по лекалу которой ему предстояло впоследствии скроить Александрию, и сделал его одной из своих провинций.
За двести восемьдесят один год до Рождества Христова Никомед I вернул Вифинии свободу.
Ганнибал скрывался там у Прусия II и отравился, чтобы не быть выданным римлянам.
Всем известна трагедия Корнеля на этот сюжет.
Никомед III был сын Никомеда II.
Он царствовал с 90 по 75 год до Рождества Христова; дважды изгонявшийся из своего государства Митридатом, он дважды возвращался на престол благодаря римлянам и умер, завещав свое царство Римской республике.
Что же касается обвинений в адрес Цезаря по поводу этого царственного завещателя, то они кратко изложены, как мы уже говорили, в насмешливых песенках, которые позднее будут распевать, обращаясь к Цезарю, его собственные солдаты:
Галлов Цезарь покорил, Никомед же Цезаря:
Днесь ликует Цезарь, покоривши Галлию,
Никомед же не ликует, покоривши Цезаря.
Цезарь рассердится на это.
Он принесет клятву в свое оправдание, но солдаты рассмеются ему в лицо и споют под носом у него вторую песенку:
Горожане, прячьте жен: блядуна ведем к вам лысого.
Деньги, взятые у Рима, проблудил он в Галлии.
Итак, Цезарь находился у Никомеда III, когда ему стало известно о смерти Суллы.
И действительно, Сулла умер, отрекшись перед тем от власти.
Это неожиданное отречение вызывает удивление у потомков.
Бедные потомки! Они не удосужились подсчитать количество людей в Риме, которые были заинтересованы в том, чтобы с Суллой не случилось никакого несчастья, и берегли его, ставшего частным лицом, куда тщательнее, чем они берегли диктатора, который, будучи диктатором, не нуждался в их охране, поскольку у него были телохранители.
Он ввел в сенат около трехсот своих людей.
В одном только Риме число рабов тех, кто был подвергнут проскрипции, — рабов, освобожденных им и именовавшихся корнелианами, — в одном только Риме, повторяем, число освобожденных им рабов превышало десять тысяч.
Он сделал землевладельцами в Италии, выдав им доли из ager publicus,[2] сто двадцать тысяч солдат, сражавшихся под его начальством.
Да и в самом ли деле отрекся он от власти, он, кто, узнав на своей вилле в Кумах, за день до смерти, что квестор Граний, в расчете на ожидаемое событие, медлит уплатить сумму, которую был должен казне, приказал схватить квестора Грания и удавить беднягу прямо у него на глазах, у его постели?
На другой день после этой казни он умер, причем умер мерзкой, по правде сказать, смертью для человека, требовавшего называть его сыном Венеры и Фортуны и имевшего притязания, вполне, кстати говоря, оправданные, быть в наилучших отношениях со всеми красавицами Рима: он сгнил прежде, чем умереть! Как те тела, о которых говорит могильщик в «Гамлете»: «Rotten before he dies».
