Прими во внимание, Пречистая Мать и исполненная милосердием Дев а, что этот славный государь никогда не был замаран тем пороком, какой ты ненавидишь более всего; что никогда не был он душегубом и тираном своего народа. О всемогущая Дева, источник всех даров и всех добродетелей, благодаря тебе чисты его нравы, благодаря тебе предпочитает он прямоту и честность и по доброте души всегда отказывался пролить кровь хотя бы одного человека, даже чтобы обезопасить свою собственную жизнь…
О Мария! Если ты встанешь на его сторону, кто тогда выступит против него? Полновластно царствуй в его сердце и руководи его поступками; сохрани, продли его жизнь и сделай ее счастливой… А прежде всего освяти его испытания и его жертвы и помоги ему заслужить корону блистательнее и прочнее самых лучших корон на земле.
Я присоединяю мою молитву к молениям, которые сегодня обращают к тебе повсюду во Франции все те, кто страшится Господа, кто исполнен беспредельной веры в тебя и любит короля. Я присоединяю мои незначительные заслуги, мои исповедания и все мои труды к заслугам, исповеданиям и трудам этих людей, дабы совершить святое насилие над твоим материнским сердцем… Матерь Божья, ты видишь прямоту моего сердца и чистоту моих помыслов; заступись перед Иисусом за потомка Людовика Святого и его народ. Разве он когда-нибудь отказывал тебе в просьбах?
Сделайте ваши молитвы действенными посредством подаяния».
Известно ли вам, что в этих страшных обстоятельствах придавало силу Франции? То, что погибнуть должны были не только люди, но и мысль.
Эту мысль, мысль о Революции, о свободе, причем о свободе не только для себя, но и о свободе всего мира, Франция вынашивала в своих чреслах в течение восьми веков; так неужели эта возвышенная мать допустит, что плод ее чрева уничтожат прямо в момент родов?!
И кто же хотел вырвать по кускам предызбранное дитя из ее лона? Иноземец с железными щипцами в руках!
Посмотрите, как эту благородную женщину, у которой начались родовые схватки, прямо на ее родильном ложе успокаивают ложными обещаниями:
«"Но, — скажут нам, — враг ведь уже вступил в наши пределы, и сто тысяч солдат совсем не то, к чему можно относиться с пренебрежением; скажите нам, какие приняты меры, чтобы помешать врагу продвигаться вглубь страны дальше и даже дойти до Парижа?” Эти меры очень просты. Армия Лафайета, ныне армия Дюмурье, была размещена возле Седана; Дюмурье по прибытии в Мод обнаружил там в наличии всего лишь десять тысяч солдат, остальные были без всякой пользы разбросаны по разным квартирам, что грозило им гибелью, и Клерфе мог легко подавить эту часть наших войск. Дюмурье предвидел намерение австрийского генерала и опередил его, употребив искусный маневр, достойный Тюренна. В течение суток он собрал все свои войска, за одну ночь завладел всеми высотами Аргонна и Клермонтуа и полностью закрыл проход герцогу Брауншвейгскому; теснины Клермонтуа станут для врага Фермопильским ущельем, а наши солдаты сравняются в мужестве со спартанцами.
