В требующей, бегучей атмосфере послеоктябрьских дней этот временный кров Сергея и его нежная дружба были притягательны своею несхожестью ни с чем и ни с кем другим».
Обычно Чернявский заходил к другу около полудня. Есенин в это время только вставал. Но иногда Владимир Степанович уже заставал его за работой; поэт сидел в большой «приёмной» комнате и писал. Поприветствовав гостя, Сергей Александрович начинал распоряжаться:
– Почему самовар не готов?
– Ну, Зинаида, что ты его не кормишь? Ну, налей ему ещё.
По вечерам собирались у небольшого обеденного стола близ печки, в которой пекли „революционную“ картошку и ели её с солью. Чаще всего на вечерний чай приходили А. П. Чапыгин, П. В. Орешин и К. А. Соколов. Алексей Павлович был на четверть века старше Есенина. Происходил из крестьянской семьи, многие годы проработал подмастерьем и маляром. С Есениным познакомился в Петрограде в 1915 году, был к этому времени уже известным писателем, автором книги рассказов и повести „Белый скит“. О Есенине говорил:
– Сергей Александрович любил меня, но всегда избегал часто видеться.
Своей автобиографической повести „Жизнь моя“ Чапыгин предпослал эпиграф: „Посвящаю повесть о прожитых днях памяти моего друга Сергея Есенина“».
В марте 1918 года вышла книга П. В. Орешина «Зарево», чему немало содействовал Есенин, который в короткой рецензии весьма поощрительно откликнулся на неё:
«В наши дни, когда „бог смешал все языки“, когда все вчерашние патриоты готовы отречься и проклясть всё то, что искони составляло „родину“, книга эта как-то особенно становится радостной. Даже и боль её, щемящая, как долгая, заунывная русская песня, приятна сердцу, и думы её в чётких и образных строчках рождают милую памяти молитву, ту самую молитву, которую впервые шептали наши уста, едва научившись лепетать: „Отче наш, ижи еси…“».
Но творчески Пётр Васильевич не был близок великому поэту – в стихотворении «Пегасу на Тверской» он осудил имажинистов:
С Богом! Валяйте тройкой:
Шершеневич, Есенин, Мариенгоф!
Если Мир стал просто помойкой,
То у вас нет стихов!
Памяти друга Орешин посвятил стихотворения «Сергей Есенин», «Ответ», «На караул» и статью «Великий лирик» (1927), но уже в следующем году заявил об отходе от поэтических традиций, связанных с Есениным:
Я ухожу,
и не за славой,
Чем дорожил ты,
что берёг…
Прости, родной,
прости, кудрявый, —
Кричу тебе
с других дорог…
Прощай, мой лирик,
я отчалил
От старых хижин
и дубов…
К. А. Соколов был художником. Он приходил по утрам и пытался рисовать Есенина. Работал Константин Алексеевич кропотливо. Он долго не мог найти нужную трактовку форм натуры, а Сергей Александрович постоянно сбегал от его карандаша по своим делам. Так Соколов и не успел ничего сделать, кроме нескольких набросков кудрявой головы поэта.
