— Никакой путаницы, никакой ошибки — подчеркнуто официальным тоном перебил мистер Шарп, — Я поражен тем, что вы можете предположить нечто подобное и не знаете даже того, что Шеньер и ваша фамилия.
— Но этого не может быть, иначе я бы знал об этом. Какую цель…
Его снова прервали.
— С вашего позволения, сэр. С вашего позволения… Это указано в вашем свидетельстве о крещении. У меня есть заверенная копия, а также другие документы, необходимые для удостоверения вашей личности. Наше неспокойное время и сложности сообщения по причине войны с Францией повинны в том, что я получил их с известным опозданием. Мне прислал эти документы вместе с распоряжением передать их вам, буде вы еще живы, адвокат из Анжера по имени Ледигьер.
— Ледигьер! — Морле выпрямился на стуле. — Это девичья фамилия моей матери.
— Мне это, разумеется, известно. Человек, приславший документ, ее брат и дядя вашей светлости. Он готов предпринять все необходимые шаги, чтоб ввести вас в наследство.
Морле провел рукой по лбу.
— Но… Мне просто не верится. Если бы все обстояло именно так, матушка была мы маркизой де Шавере… Но она не была ею.
— Прошу прощения. Она и была маркизой, но предпочитала скрывать это. Мне… ах… меня удивляет, что ваша светлость так мало осведомлены относительно своего происхождения. Но, полагаю, я могу пролить на него некоторый свет, хотя, признаться, сумею объяснить далеко не все.
— Лет двадцать пять назад госпожу маркизу — то есть вашу матушку — привел по мне ее дальний родственник и мой добрый клиент, покойный Джошуа Паттерсон из Эшера, что в графстве Суррей. К тому времени маркиз Бертран де Шавере уже полгода как умер, и по причине, относительно которой меня оставили в неведении, его вдова решила не только покинуть Францию, но и отказаться от состояния, на которое как вдовствующая маркиза де Шавере имела все права. Ее бабушка со стороны матери была англичанкой, и в поисках у своих английских родственников того, что я возьму на себя смелость назвать убежищем, она не привезла с собой никакого имущества и никаких средств к существованию, кроме драгоценностей. Они были проданы за шесть тысяч фунтов, и на эту ничтожную сумму миледи, отличавшаяся такой же бережливостью, как — да будет мне позволено так сказать — красотой и рассудительностью, содержала себя и вашу светлость и дала вам образование. Но здесь я вторгаюсь в то, что вам и без меня хорошо известно.
— Инструкции, полученные мною от господина де Ледигьера, или гражданина Ледигьера, как, скорее всего, его теперь называют на безумном жаргоне, который принят во Франции, заключаются в том, чтобы я вас разыскал и снабдил всеми дополнительными документами, необходимыми для предъявления прав на наследство.
