Рапиры вновь были опущены, и Морле обратился к расстроенному Сен-Жилю:
— В непривычной для вас позе вы будете чувствовать себя немного скованно, потеряете в скорости движения, в силе удара и облегчите задачу противнику. Но со временем это пройдет. Остальными недостатками мы займемся после того, как исправим первый, — пообещал Кантэн и закончил словами, нанесшими шевалье самую жестокую рану: — Вы проявили такие способности, что из вас легко будет сделать грозу фехтовальщиков.
Шевалье снял маску, и все увидели, что лицо его потемнело от огорчения. Его и так уже с давних пор считали грозой фехтовальщиков, во всяком случае, он сам считал себя таковым. Он чувствовал себя школьником которого высекли, и ему стоило немалого труда держаться в рамках учтивости. Он натянуто рассмеялся:
— Вы преподали мне урок, и его суть в том, что мастерство в искусстве фехтования доступно лишь тем, кто обучает этому искусству. — Не переставая смеяться, он повернулся к насупившемуся брату. — Кажется, был момент, когда мы чуть не забыли об этом.
— И только потому, — проговорил безжалостный Констан, — что ты обманывал весь свет своими претензиями на славу фехтовальщика.
Оба сочли уместным рассмеяться, тогда как Морле выступил на защиту шевалье:
— В моей академии есть несколько способных учеников, но нет ни одного, рядом с которым я бы не решился поставить вашего брата.
— И что из того? — прозвучал ворчливый вопрос.
— Что из того? Очень многое. Доверьтесь мне, шевалье, и если через месяц вы не станете настоящим мастером, я закрою свою академию.
Когда после продолжительного обмена любезностями трое посетителей удалились, О’Келли сказал Морле:
— Вы будете глупцом, если сделаете это.
— Почему?
— Потому что вы будете учить его тому, как вам же перерезать горло. В чем причина вашей ссоры, Кантэн?
— Ссоры? До сегодняшнего дня я их ни разу не видел.
— И это вы говорите мне? Ладно-ладно. — О’Келли рассмеялся. — Клянусь, нынешним утром вы порядком сбили с них спесь. И куда девалось высокомерие его светлости! Все они одинаковы, эти тщеславные французские щеголи. Глядя на них, нетрудно понять, что они сделали революцию действительно необходимой. Но — дьявол меня забери! — она ничему их не научила, не открыла им глаза на их собственное ничтожество. И все-таки, — закончил он, — хотел бы я знать, что имеют против вас господа де Шеньер.
— Нэд, какая муха вас укусила?
— Муха подозрения. Я догадываюсь, что привело их к вам сегодня утром. Пока вы занимались с шевалье, я наблюдал за его темнолицым братцем. Его радость, когда он подумал, что шевалье одержал над вами верх, была такой же бурной, как и гнев, когда вы показали, что он ошибся.
