— Вы очень смелы, сударь, — вот все, что она сказала. Его самого поразила непринужденность, с которой он ей ответил:
— Смел? Надеюсь, что да. Но в чем проявилась моя смелость?
— Чтобы в таком обществе поднять копье в защиту бедного господина де Ла Воврэ, нужна смелость.
— Наверно, он ваш друг?
— Я с ним даже незнакома. Но дружбой с таким порядочным человеком я бы гордилась. Теперь вы понимаете, насколько мне приятна ваша отвага.
— Увы! Должен вас разочаровать. Я всего-навсего преступил границы дозволенного людям моей профессии.
Глаза мадемуазель де Шеньер расширились.
— Вы не похожи на аббата.
— Я вовсе не аббат. И тем не менее, лишен права послать вызов и едва ли получу таковой.
— Но кто же вы?
Возможно, именно в этот момент в душе Морле пробудилась неудовлетворенность своим жребием. Как было бы лестно для его самолюбия представиться особой высокого положения и ответить на вопрос этой изящной девушки с манерами принцессы: «Я — герцог де Морле, пэр Франции», но он произнес, как того требовала истина: «Морле, maitre d'armes»[28], и с поклоном добавил: «Servileur»[29].
Его ответ не вызвал в ней перемены, которой он так боялся. Она снова улыбалась.
— Вблизи вы действительно похожи на человека вашей профессии, от чего проявленная вами смелость заслуживает еще большего уважения. Ваше мужество восхитило меня прежде всего в нравственном и этическом плане.
Здесь, к немалому огорчению молодого человека их беседу прервало появление довольно нескладной дамы средних лет с крупным рыхлым телом и тонкими конечностями. Невероятных размеров пудреный парик с буклями высился над некогда возможно и привлекательным, но и тогда столь же глупым лицом, которое теперь производило убогое впечатление, чему весьма способствовали выцветшие глаза и безгубый, жеманно ухмыляющийся рот. Тощую шею, являвшую собой поразительный контраст с пышной грудью, из которой она произрастала, украшал нитка дорогого жемчуга. Сияющие на голубом корсаже бриллианты свидетельствовали о том, что их владелица — одна из тех немногих француженок, которых обстоятельства еще не вынудили воспользоваться любезной готовностью господ Поуп и Компании с Олд Берлингтон-стрит приобрести за наличные драгоценности французских эмигрантов, о чем было объявлено в «Морнинг Кроникл».
— Вы встретили друга, Жермена?
Морле не был уверен, что в кислом голосе дамы не прозвучала ирония, но в том, что в ее глазах мелькнуло осуждение, он был уверен абсолютно.
