Несколько секунд король и его паж лежали оглушенные и неподвижные, и лучше бы им еще какое-то время не двигаться. Но Дарнли первым пришел в себя и, пошатываясь, поднялся на ноги. Юноша тоже зашевелился. Король помог ему подняться и, освещенные всполохами пожара, поддерживая друг друга, они снова двинулись к ограде.
Сзади послышался негромкий свист. Король оглянулся и увидел горящие руины дома, за которыми можно было различить силуэты людей. Дарнли понял, что его заметили. Его выдала белая ночная рубашка.
Крик застрял в его горле; он кинулся к стене. Паж, спотыкаясь, побежал следом. Сзади их нагонял лязг железа и топот двух десятков сапог. Через мгновение беглецы были окружены.
Король отчаянно заметался в поисках выхода из западни, но убийцы наступали со всех сторон.
— Что вам нужно от меня? Что вам нужно? — хотел он спросить властным тоном, но получилось лишь жалкое верещание.
Высокий человек в плаще до земли подошел и грубо схватил его за плечо.
— Нам нужен ты, болван! — голосом Босуэлла ответил он.
Королевское достоинство, которого в Дарнли и прежде-то было едва-едва, улетучилось в один миг.
— Смилуйтесь! Пощадите! — запричитал он.
— Сейчас пощадим! — был грозный ответ. — Так же, как ты пощадил Давида Риццо.
Дарнли упал на колени и попытался обнять ноги своего убийцы. Босуэлл наклонился над ним и, схватив за ворот рубашки, с треском сорвал ее с трясущегося тела. Потом набросил рукава рубашки на шею жертвы, резко затянул их и не отпускал, пока не прекратились конвульсии.
Четыре дня спустя Мария Стюарт прощалась в часовне замка Холируд с телом злодейски убитого мужа. Она долго смотрела в его посиневшее лицо — как писал современник, «взглядом не только не скорбным, но упиваясь». После этого Дарнли ночью, без лишнего шума, похоронили, выкопав ему могилу рядом с могилой Риццо. Убийца и его жертва мирно упокоились рядом.
III. НОЧЬ ПРЕДАТЕЛЬСТВА
Антонио Перес и Филипп II Испанский
— И это истинный испанец! — насмешливо и презрительно бросила маркиза.
— Не верю! — с вызовом добавила она и, пришпорив коня, поскакала по каменистой дороге, взбирающейся вверх по склону холма.
— Я испанец, мадам! И вам придется в этом убедиться! — воскликнул вслед всаднице человек с изможденным, но гордым лицом. Его слова сопровождались сухим и горьким смехом, в котором не было и следа веселости. Он следил за фигурой удаляющейся всадницы до тех пор, пока ее красное платье и черная грива коня не скрылись за высокими лиственницами на вершине холма. Потом, усмехнувшись, человек пожал плечами и, отойдя в тень деревьев, сел на большой, поросший мхом камень.
