Сначала Том просто лежал и молчал, но он не умел долго лежать и молчать. Его всегда распирала энергия, которой, кажется, было тесно у него в теле, и ему приходилось сжигать излишки. Он начал напевать себе под нос. Потом принялся барабанить по стенке кровати. Затем стал пинать верхнюю койку снизу. Потом притворился, что его застрелили, и упал с кровати, пытаясь рассмешить Кейт.
Кейт не рассмеялась.
– Уходи, – пробурчала она.
– По крайней мере, мы можем играть с паровозом ещё неделю. Это лучше, чем ничего.
Видимо, кто-то когда-то сказал Тому, что во всём надо искать свои плюсы. Кейт всегда раздражал неуёмный оптимизм брата, а уж сегодня и подавно. У Тома ни разу не отбирали подарки. И никогда не отправляли на целый день в его комнату. По крайней мере, Кейт именно так и казалось.
Молчание затянулось. Том никуда не ушёл.
– Кажется, поезд горит, – сказал он.
– Вот и хорошо.
– Ты хочешь, чтобы он сгорел? Почему?
– Потому что я его ненавижу.
– Почему?
– Потому что я всех ненавижу! И тебя в том числе!
– Ты какая-то злая.
– Я и не пытаюсь быть доброй!
Том выглянул в окно.
– Значит, сегодня тебе повезло, потому что поезд и вправду горит. Честное слово. Посмотри сама.
Кейт тоже выглянула в окно. И нахмурилась. В окошке кабины её паровоза плясал крошечный огонёк.
– Странно, – прошептала она.
– Думаешь, он и вправду горит?
– Как он может гореть? Он ведь железный.
Они потихоньку спустились в кухню и вышли во двор через заднюю дверь. Уже вечерело. Трава холодила босые ноги. Вы, наверное, подумали, что сейчас Кейт и Том должны были бы поднять тревогу и сообщить родителям, что у них во дворе, возможно, случился пожар в паровозе. Но они не побежали к родителям. Происходило что-то интересное, и Кейт не хотелось, чтобы взрослые вмешались и всё испортили. Они вечно всё портят.
– Смотри, – сказал Том. – Рельсы стали длиннее.
И действительно: ещё днём паровоз стоял на коротком отрезке рельсов, а теперь в траве протянулись новенькие, серебристо-стальные рельсы, уходившие куда-то вдаль.
– Мне понравилась твоя идея, – раздался голос из сумрака. – Соединить рельсы со старой веткой в лесу.
Дядя Герберт стоял, прислонившись к колесу паровоза. Пока он не заговорил, Кейт его даже не видела.
– Дурацкая была идея, – пробормотала она. – Та ветка заброшена, и рельсы там ржавые, и они никуда не ведут. И даже если бы вели, паровоз всё равно с места не сдвинется. Если вы вдруг не заметили.
– Я заметил, – сказал дядя Герберт. – Зря ты считаешь, что взрослые ничего не замечают.
