— Спасибо ему, но не обнаружится ли подвох? Возможно, Замдлер и в самом деле имел какое-то отношение к науке?
— Ну уж, если даже Аркадий несчастную штамповку от «Омеги» не отличил! А там экспертиза посложней требуется, — Коробов доставил все же себе удовольствие — поддеть походя Гарамова. — Самсон Рафаилович сказал, проверить можно только экспериментально, в лаборатории. Значит, выход у Роберта один: снять фотокопии, чтоб передать их своим, а пакет сжечь. Этим он, я полагаю, и занимается сейчас.
— А потом он должен вывести нас на своего резидента. Об этом мы уже толковали и с вами, и с Мансуровым.
— Еще одно неясно, товарищ полковник, — заметил Гарамов, — женщина эта, убитая... Откуда знала она Роберта. Предположим — любовная связь, но он же не назвался бы подлинным своим именем?
Демин и сам задумался.
— Жизнь нам ответит, — заключил он. — Когда-нибудь... Пока важно другое: Наиля Гатиуллина встала у него поперек пути. Всегда находятся люди, которые загораживают дорогу врагу. Вот даже — медсестричка эта. Протопопова... Вы приобщили, Лев Михайлович, к делу ее письмо?
— Передала мне целый роман, — Коробов полистал объемистую тетрадку. — «...Тревожная мысль будоражит меня снова и снова, и побуждает взяться опять за перо. Этот красивый мужчина, который так неожиданно и по-хозяйски вошел тогда на рассвете в комнату к Степану Онуфриевичу... Едва заслышав шаги его, я укрылась с головой. От стыда и от страха — тоже. Нет сомнений: он принял меня за Скирдюка. И вот теперь всплыли в памяти какие-то странные речи, которые он произнес в тот роковой час. Он говорил что-то о том, что ему надо укрыться дня на два и что теперь настала очередь Скирдюка. «Платить золотой дружбой за золото». И как раз вскоре после этого Скирдюк вынудил меня дать ему шесть порошков люминала». И так далее, — Коробов вложил тетрадь в папку. — Самое главное: и она спохватилась! Понятно, почему долго молчала. Какой женщине охота сознаваться, что ее застали у мужчины? Однако и Протопопова даже через свой стыд перешагнула, когда почувствовала, что происходит что-то неладное.
— А Зурабов молчал, хотя он знал больше всех, — произнес, выпятив губу, Гарамов. — Он же один был неподалеку, когда произошло убийство. Правда, позвонил в комендатуру, но и то — из шкурных побуждений.
— Я же говорил: одного поля ягоды — что шпион, что хапуга, — Демин надел шинель. — Отдыхайте, — повторил он, — сапоги разрешается снять.
Они остались вдвоем.
