* * *
Каждое утро у меня теперь было осознанным, и наполненным важными делами. Расписаться в судовом журнале. Проверить всех членов команды на употребление алкоголя, тщательно отследить правильность приготовления пищи, пусть скудной, в буфете и на камбузе. Сходить по местам общего пользования, посмотреть, как тщательно там убрались. Медицинский работник на теплоходе (впрочем, как и везде), был лицом, облеченным полномочиями, и лицом на судне далеко не последним. Я наслаждалась своей новой работой, как я устала сидеть дома и «шить, вязать, варить варенье», не догадывалась даже я сама. Денежки на побег, переданные мне заботливо добрым моим спасителем, лежали в неприкосновенности в капитанской каюте, и меня грела мысль, что я их не трачу, а, наоборот, к ним добавлю и то, что уже потратила на билет. Потом, когда мне заплатят зарплату. С величиной моей зарплаты, правда, были какие-то непонятки, сколько там ставка медсестры, или врача, мне так и не сказали. К тому же, скорее всего, с меня вычтут что-то за питание, и за проезд. А может, и нет. Пассажира, порезавшего себе руку, уже ссадили на берег. Старпом, молодой парень, его звали Илья, тихонько шепнул мне, что ссора и попытка показательного суицида, были из-за большого карточного долга, и режь, не режь руки, это мужика никак не спасет, его кредитор человек весьма влиятельный, один из акционеров пароходства, такие долги не склонен никому прощать. Мужчина тот мне больше на глаза не попадался, по слухам он глухо пил у себя в каюте «люкс» на верхней палубе теплохода. И оттуда даже в буфет или ресторан не выходил. Впрочем, заведение общепита, под гордым названием «ресторан» напоминало оный только по накрахмаленным салфеткам и столовым приборам, меню там было в точности такое же, как и в буфете, а вообще повторяло с небольшими изысками камбузное меню, что при малом количестве отдыхающих на теплоходе, было весьма логично. Я радовалась, как ребенок, этой возможности прокатиться по большой и широкой реке, и ничего не тратить при этом, и еще в будущем рассчитывать хоть на какую-то заплату за этот отдых, недоступный из-за заоблачных цен на речные круизы, большинству обычных людей. В то же время у меня была прекрасная возможность поразмышлять над делом, из-за которого я опять ударилась в бега. И вот, что я придумала, лежа в каюте темными и влажными речными ночами, когда мягкое и неторопливое скольжение теплохода по воде напоминало сказку, в которую хотелось поверить, сказку о другом мире, в котором у всех все будет непременно хорошо. В моей же истории у меня было несколько непонятных, белых, пятен. Поток рожающих женщин в одной и той же клинике довольно велик. Допустим, половина родов заканчивались подменой младенцев. Откуда врачи центра брали столько аналогичных рожениц? И неужели никто из этих женщин, потеряв ребенка в родах (это по бумагам, и по словам тамошних врачей), не обращался потом в правоохранительные органы? Сколько должны были стоить эти стволовые клетки, что врачи с центра патологии беременности могли всем проверяющим платить так, чтобы не было проверок? И какое качество было у этих клеток, если значительную часть подросших эмбрионов приходилось менять на здоровых детей? То есть почти все дети после ЭКО имели тот, или иной дефект?
