— Куда?!..
— Ну, в таз, на биоматериал, из плодов потом стволовые клетки берут, их в лечении применяют, и при омоложении.
— А что, других способов нет?
— Есть, удалять лишние плоды на более ранней стадии, есть несколько методик. Но их почти никто не использует, потому что на сроке 7-14 недель еще неясно, какой из эмбрионов будет развиваться лучше остальных.
Наш интересный во всех отношениях разговор был прерван появлением в кабинете прыщавого юноши, из-за своей тщедушности буквально тонущего в белом халате. Увидев меня, он почему-то сильно покраснел, и его яркие угри на лбу от этого стали буро-фиолетовыми и еще более отвратительными на вид. Меня затошнило…
— Извините, мне нехорошо, тошнит, можно я попозже? — зажимая рот и нос ладошкой, я выскочила из кабинета, даже не дождавшись ответа на свой вопрос.
Очистив желудок от больничного завтрака прямо в мусорную корзину в уголке под лестницей (видать тошнило здесь не меня одну), я решила передохнуть, и подумать о том, что рассказала мне медсестра. Опять стволовые клетки! Про стволовые клетки я, конечно, слышала, и не мало. И о том, что от введения стволовых клеток начался рак легкого у известного артиста, а другая не менее известная артистка умерла от рака печени после омоложения при помощи стволовых клеток. Информация была получена мной, в основном, из «желтой» прессы, и слухов, неизбежных при моей профессии, поскольку знакомых специалистов, чтобы получить квалифицированную консультацию по данной теме у меня не было. Но поскольку я все-таки была женой мента, то прекрасно представляла себе, какую ценность стволовые клетки имели на «черном» рынке, поскольку аборты у нас в стране на поздних сроках беременности всегда были запрещены, иначе только по медицинским показаниям, проще говоря при врожденных уродствах плода. Трудно предположить, что стареющая актриса, или жена олигарха будет платить за стволовые клетки, извлеченные из больного эмбриона. А вот тут, после процедуры ЭКО, от хорошо и всесторонне обследованных родителей, при редукции многоплодной беременности, все выглядит совсем по-другому. Одного ребенка из пробирки оставляем жить, а трех-четырех его братьев-сестричек, менее крупных, и менее удачливых, пускаем на биоматериал. Для лечения, или как говорил почтальон Печкин, известный персонаж из мультфильма про Простоквашино, «в поликлинику, для опытов».
Ситуация складывалась у меня в голове совсем уж нехорошая. Мало того, что ЭКО сейчас распространено практически повсеместно, и делают сейчас его все, кому не лень, даже в неприспособленных для этого частных медицинских центрах, не оборудованных реанимационной палатой, были бы деньги. Хотя в основе беременности «из пробирки» лежат оплодотворенные в пробирке яйцеклетка и сперматозоиды, беременность при этом возникает, как правило, близнецовая, то есть многоплодная. И мы, то есть «они», на выходе имеют не только денежки за само ЭКО (при удачном раскладе получающееся с третьего, а то и с пятого раза), но и абортивный материал с поздних сроков беременности, идущий «на вес золота» на стволовые клетки для омоложения. Протекает эта беременность тяжело, на ранних сроках это происходит из-за введения больших доз гормональных препаратов, подавляющих деятельность яичников женщины, чтобы искусственная беременность хорошо прижилась. И на поздних сроках — из-за того, что беременность, все-таки искусственная, после ЭКО очень редко «получаются» двойни, то есть близнецы. А дальше я не знала, если честно, и почему «материал отправляют в таз», тоже не поняла, хотя причину избавления от «лишних» плодов после ЭКО все-таки уяснила, не каждая женщина по здоровью может выносить даже близнецов, не говоря уже о многоплодной беременности.
