— Ты хорошая и послушная девушка, Оливия, надеюсь, то, что мы тебе сейчас скажем, ты воспримешь с пониманием, — начал дядя, внимательно наблюдая за мной.
— Да, дядя, — послушно кивнула я, складывая руки на коленях.
— Ла-Ренейда захватила Сопренту и Каваз, от силы через две-три недели она дойдет до Бутты. Потом останется лишь пересечь Сулем — и Ла-Ренейда будет здесь, под Харвизой. Если ее, конечно, никто не остановит. На днях мне донесли, что король Эльяс вывесил голову Козара Нор-Леры на воротах Шела. Сожалею. Сообщили также, что недавно остатки войск твоего отца были разбиты где-то в Донее, так что силы внутри Лакита теперь искать бесполезно…
Сопрента… Как я любила это чудное место! Я помню каждый свой приезд в Сопренту, ибо такое трудно забыть. Волшебство начиналось уже тогда, когда мы пробирались вдоль шумного ручья узкой опасной дорогой по ущелью, грозящему обвалами. И единственным моим чувством была смесь ощущения непременной опасности и превкушения радости. Сначала слышался грохот, тысячекратно повторяющийся среди скал — то падала вода, срываясь вниз и дробясь на множество искрящихся радуг. Мы шли на зов, шли за водой, и скалы расступались, открывая чудо — маленькую зеленую долину с озером на дне, лентами рек и дорог, прилепившимся к скалам городком. Я помню это ощущение — полета, невесомости, сказки у края расстилающейся внизу круглой чаши с уходящими ввысь горами.
Я любила водопады Сопренты, любила тихую гладь глубокого круглого озера с величавым названием Коронованное, любила мчаться по лесам, пугая легких серн, любила узкие улицы города, где люди приветливы и трудолюбивы, любила древнюю тишь стен замка, врезанного в скалы, плоть от плоти здешних камней… Любила. Маленькая зеленая долина в окружении высоких скал, Сопрента всегда казалась мне изысканным изумрудом в короне гор… Но Ла-Ренейда? Что осталось от Сопренты, изуродованной ренейдами? Изумруд выковыряли и бросили в груду драгоценных камней, которыми не любуются, а лишь обозначают свою власть?
Я была так потрясена, что смысл второй части сказанного дядей дошел до меня не сразу. Сил внутри Лакита больше не осталось, — равнодушно произнес он. Больше не осталось? Да разве они вообще были? Разве не дядя сказал мне еще полгода назад, что войска наголову разбиты, да так, что их жалкие остатки не опасны даже приграничному патрулю? Все это время я считала, что Лакит пал, пал до последнего человека, покорился, перестал быть самим собой. Немногие перебежчики с той, оккупированной стороны, доносили, что нет надежды, есть только жестокая Ла-Ренейда, медом и плетью покорившая страну. Никто теперь не надеется на Надорров, как внутри Лакита издревле назывались ее исконные короли, никому больше не нужно их покровительство, каждый теперь сам по себе, каждый сам теперь решает, должен ли приносить клятву верности проклятому ренейдскому королю Эльясу… И вдруг оказывается, что «на днях войска разбиты»? Значит, они были, эти войска, а не жалкие остатки? А может, они и сейчас не разбиты? И Козар Нор-Лера… Старый вояка, Верховный военный магистр Лакита, неужели он не погиб при осаде Шела, как мне сказали, неужели он все это время сражался и пал в бою совсем недавно?
