Мысленно перебирая варианты, Брунетти стоял, заложив руки за спину и устремив взгляд на портрет президента республики, висевший на стене за столом начальника. Комиссар начал составлять алфавитный список жутких мест, куда его могут запроторить, и уже дошел до Катании[56], когда Патта произнес:
– Расскажите, что случилось там на мосту.
– Вчера поздно вечером молодую женщину столкнули со ступенек, и перед тем, как это сделать, злоумышленник с ней заговорил.
– И что же он сказал? – спросил Патта.
Он подошел к столу и сел, жестом указав подчиненному на стул.
Брунетти опустился на него.
– По словам потерпевшей: «Вы – моя». А потом толкнул ее.
– И вы ей верите? – поинтересовался Патта. В его тоне явственно прозвучало сомнение, даже подозрительность, которых он не смог скрыть.
Проигнорировав его скепсис, Брунетти ответил на вопрос:
– Да, верю.
– Что еще она вам сказала? – спросил виче-квесторе и, ничуть не удивив собеседника, добавил: – И что она вообще собой представляет? Важная персона? У нее влиятельные родители, связи?
При обычных обстоятельствах Брунетти перевернул бы эту ремарку с ног на голову и вернул ее начальнику, философски поинтересовавшись, по каким критериям определяется «важность», но сегодня проблемы ему были ни к чему, поэтому комиссар сказал:
– Она – гостья театра «Ла Фениче», и, насколько я понял, синьора Петрелли о ней весьма высокого мнения.
Оба утверждения были правдивыми, Брунетти точно это знал, но, объединенные вместе, вводили его шефа в заблуждение.
– Петрелли? – переспросил Патта и добавил: – Ах да, она же приехала в Венецию! Что связывает ее с этой девицей?
Брунетти не понравились ни вопрос, ни кроющиеся за ним домыслы.
– Насколько я понял, синьора Петрелли услышала пение этой девушки в театре и лично выразила ей свое восхищение, – ответил он, словно не уловил или не понял намека Патты.
– Значит, она поет в театре, та, другая?
– Конечно, – сказал Брунетти так уверенно, словно весь город уже выстроился в очередь, чтобы взять автограф у Франчески Сантелло. – Пару дней назад мы с женой были на спектакле. По-моему, энтузиазм синьоры Петрелли вполне оправдан.
Брунетти не стал развивать свою мысль: половина сказанного – правда, и этого достаточно.
– В таком случае… – начал Патта, и комиссару пришлось подождать, пока его шеф воспользуется воображаемым калькулятором, с которым только он и умел обращаться, и рассчитает соотношение между важностью потерпевшей и количеством рабочего времени своих сотрудников, которое разрешено на нее потратить. Под взглядом подчиненного Патта сунул воображаемый калькулятор в воображаемый же карман и спросил: – Займетесь?
