Ни Густав, ни Эрнестина не росли в деревне, для них косить, сушить, перевозить сено — труднейшая работа, они становились неразговорчивыми, из-за любого пустяка легко вспыхивали. Зато для Алисы уборка была настоящим праздником.
В молодости Эрнестине не приходилось принимать сено, плотно укладывать по углам, перевязывать посередине, накладывать воз по обе стороны одинаково. Он у нее получался кривым и рыхлым и, случалось, разваливался или опрокидывался на полпути. Была вина и Густава, который не умел достаточно ловко управляться с вожжами, бывало, и на дерево наезжал, и в яму проваливался. Когда телега, покачиваясь, вкатывалась во двор, Курситисы с облегчением вздыхали. Последний воз привезли незадолго до полуночи. Сено сбросили на дворе, поскольку небольшой сеновал уже забили до отказа. Еще надо было успеть отвести одолженную лошадь и телегу.
— Папа, я поеду с тобой!
— Темно ведь.
— Мама, можно мне с папой?
— Зачем тебе-то на ночь глядя?
— А как же папа один?
Обратно идти без малого две версты. Ночь светлая, сияла луна, а тени казались особенно густыми. И опять, как утром, чудилось, что за каждым кустом кто-то подстерегает. Алиса держалась так близко к отцу, что они то и дело толкали друг друга плечом или локтем. Босые ступни чувствовали тепло песчаной дороги. Алиса старалась идти как можно тише. У самого дома зашептала?
— Хорошо, что нам удалось все сено перевезти. Завтра, может, пойдет дождь.
— Все может быть, — пробормотал Густав.
Когда Алиса, помыв ноги, наконец повалилась на постель, ее охватило смешанное чувство страха и радости, и, чтобы не вскрикнуть, она впилась зубами в подушку.
Прошел еще один совсем обычный счастливый день: не случилось ничего плохого.
Воскресный день. На стол поставили сахарницу. В будни кофе пили несладкий.
— Позови дедушку! — велела мать.
Криш стоял посреди двора и, замерев, слушал.
— В Пинской церкви звонят. Ветер с той стороны.
Алиса тоже прислушалась, но так ничего и не услышала. И никакого ветра не почувствовала, все застилал туман, сосны рядом на пригорке будто оцепенели. А вот деду в воскресные утра всегда слышался далекий колокольный звон.
— Иди, дедуня, завтракать!
Поели тихо, без лишних слов.
До полудня Алиса пасла коров, затем привязала их на небольшом клеверном поле. Туман тем временем рассеялся, ярко засияло солнце, к небу все выше поднимались только что родившиеся облака, Алиса нарвала на краю поля маргариток и понесла Ильзе, подруге детства и юности; вот уже год как та покинула этот мир.
