— Агата Михайловна, — чуть поморщился Владимир Викентьевич, — сообщите в управление, что Елизавета Дмитриевна очнулась. Они просили сразу с ними связаться.
Медсестра кивнула и пошла к двери, а я с удивлением обнаружила, что юбка у форменного платья не только длинная, но наверняка еще и с подъюбником: слишком пышной она казалась, хотя само платье не производило впечатление праздничного. Но тут я сообразила, что думать мне нужно совсем не о форменной одежде в этом заведении.
— Управление? — я перевела вопросительный взгляд на целителя.
— Сыскное управление, — пояснил он. — Видите ли, Елизавета Дмитриевна, они хотели вас допросить.
— Я совершила что-то нехорошее? — испугалась я до холодной испарины, сразу представив, как меня, без признаков сознания, находят с окровавленным ножом в руке рядом с мертвым телом.
— Вы не помните? — он прищурился. — Вы, Елизавета Дмитриевна, сядьте, если уж лежать не хотите.
Я помотала головой, чувствуя там непривычную тяжесть. Кажется, раньше у меня не было столько волос. Или было? На краешек кровати я все же присела, чтобы не упасть, если слова Владимира Викентьевича окажутся слишком неожиданными.
— Я вообще не помню, что было до того, как я здесь очнулась. Совсем ничего не помню.
— Агата Михайловна сказала, что вы не помните даже своего имени.
— Не помню.
— Елизавета Дмитриевна…
— Я точно не Елизавета Дмитриевна.
Он взял меня за руку и место соединения опять осветилось зеленым. Да что за чертовщина здесь творится? Это все совершенно ненормально. Но заволноваться я не успела: пришло странное спокойствие, явно неестественного происхождения, поскольку помрачнением мозгов не сопровождалось. Наверняка Владимир Викентьевич поспособствовал. Я взглянула на него внимательнее. Обычный дедушка, ничем не примечательный. Но способности у него не обычные. Непонятные способности, пугающие.
— Пока вы не вспомнили, давайте пользоваться привычным Елизавета Дмитриевна, — миролюбиво предложил он. — Должны же мы к вам как-то обращаться?
— Вы так и не ответили, зачем я сыскному управлению. Я кого-то убила? — бухнула я, сразу желая определенности.
Врач, нет, целитель помялся, явно не горя желанием отвечать, спросил:
— Вы считаете, Елизавета Дмитриевна, что могли кого-то убить?
— Нет, — в ужасе помотала я головой. — Но я совсем ничего не помню. Ничегошеньки.
Я всхлипнула, он прикоснулся к моей руке, вздохнул. Опять зеленое свечение — и рыдать резко расхотелось.
— Вы никого не убивали, Елизавета Дмитриевна. Покушение было на вас и вашу маму.
