Почему-то захотелось увидеть женщину, променявшую фамилию Рысьина на Хомякову. Правда, я почти сразу вспомнила, что фамилия у нее осталась своя, Волкова, но дети-то, дети — Хомяковы, а могли быть Рысьиными. Я даже немного оскорбилась за папу, которого променяли на мелкого грызуна.
— Не совсем так, — возразила Оленька, почувствовавшая мое настроение или просто огорчившаяся тем, что ложку у нее отобрали. — К тому времени твой папа уже разорвал помолвку и вовсю ухаживал за твоей мамой, но Рысьина-старшая не смирилась и делала все, чтобы не допустить ненужного брака и вообще вернуть все как было, поэтому обхаживала Волковых, чтобы те не торопились выдавать дочь замуж. Но тут маме пришлось срочно выходить за папу…
— Почему срочно? — заинтересовалась я.
Не совсем внятно, потому что каша как-то незаметно перекочевывала из горшочка туда, куда Оленька собиралась ее первоначально отправлять, но отвлеклась.
— Потому что Волкову за Хомякова никто бы не выдал, — пояснила подруга. — Но мы же Хомяковы! Мы проберемся всюду, где нас не ждут, и непременно добьемся поставленной цели, — закончила она оптимистично. — Кстати, ты помнишь, что почти помолвлена с моим братом?
— Точно не было такого! — я поперхнулась от неожиданности и комочки каши щедро усеяли белую тумбочку.
Чтобы я вышла замуж за Хомякова? Да никогда! Впрочем, я тут же вспомнила, что среди Хомяковых затесался один Волков, может, о нем речь? Но поскольку все равно ничего не вспоминалось, то и гадать нечего.
— Ну вот, а говоришь, ничего не помнишь, — разочарованно протянула Оленька.
— Это ты сейчас, пользуясь моей амнезией, пыталась меня обмануть? — возмутилась я. — А еще говоришь, подруга. Подруги так не поступают.
Я демонстративно засунула ложку в горшочек и отодвинула подальше. Все равно он уже опустел. Да если бы и не опустел: никакая каша не стоит вливания в дружную хомяковскую семью.
— Это я так, проверить, — ничуть не смутилась Оленька. — Да даже если бы ты вдруг согласилась, что что-то такое могло быть, у брата никакой амнезии нет, он-то точно помнит, что ни о какой помолвке речи не заходило. — Она заглянула в горшочек, тяжело вздохнула и принялась накручивать на палец кончик косы. — С другой стороны, если одна сторона согласна, другую уговаривать намного проще, а мы и без того с тобой как сестры.
Она с надеждой на меня посмотрела, но я ее сразу же разочаровала:
— Я не согласна. Кроме того, я не помню ни тебя, ни твою семью.
