Сила реализует себя посредством принуждения и насилия. Но сила – это ни то, ни другое. Это бытие, осуществляющее себя несмотря на угрозу небытия. Оно использует насилие и злоупотребляет им, чтобы преодолеть эту угрозу. Оно использует принуждение и злоупотребляет им, чтобы осуществить себя. Но оно не является ни принуждением, ни насилием.
Поэтому на вопрос о силе и насилии следует ответить так: сила нуждается в насилии. Но применение насилия эффективно лишь тогда, когда оно выражает реальное соотношение сил. Если насилие выходит за эти рамки, то тем самым игнорирует свое назначение и подрывает силу, которую обязано охранять. Плохо не насилие само по себе, а такое насилие, которое не выражает силу бытия, во имя которой используется. Сила нуждается в насилии, но насилие нуждается в критерии, который неявно присутствует в реальном соотношении сил. Социальные и политические следствия этого анализа будут рассмотрены ниже.
Онтологическое единство любви и силы
Если в каждом осуществлении силы неявно присутствует насилие, как можно соединить силу с любовью? Все, кто хотят устранить силу во имя любви, задают этот вопрос, подразумевая отрицательный ответ. Если сила для своего осуществления нуждается в принуждении и насилии, исключает ли она любовь?
Онтологический ответ на этот настоятельный практический вопрос вытекает из нашего анализа любви и силы. Сила бытия – это его возможность утвердить себя в противовес небытию внутри и вне себя. Сила бытия тем больше, чем больше небытия принимает бытие в свое самоутверждение. Сила бытия – не мертвое тождество, а динамический процесс, в котором бытие отделяет себя от себя самого и возвращается к себе. Чем больше преодолеваемое разделение, тем больше сила бытия. Процесс, в котором разделенное воссоединяется, – это любовь. Чем больше способность любви к воссоединению, тем больше преодолеваемое небытие и тем больше сила бытия. Любовь есть основание силы, а не ее отрицание. Говорим ли мы, что бытие содержит в себе небытие, или что бытие отделяет себя от себя самого и воссоединяет себя с собой, – большой разницы нет. Основная формула силы и основная формула любви одна и та же: Разделение и Воссоединение Бытия, принимающего в себя Небытие.
Отталкиваясь от этого первичного единства силы и любви, можно ответить на вопрос о том, как содержащийся в силе элемент насилия можно соединить с любовью. Никто не чувствовал важность этого вопроса больше, чем Лютер, вынужденный сочетать высоко духовную этику любви с высоко реалистичной политикой сильной власти. Лютер отвечал так: насилие – это неспецифическое дело любви. Сладость, самоотдача и милосердие, согласно Лютеру, суть специфические дела любви; горечь, убийство и осуждение – неспецифические, но и то, и другое – дела любви. То, что он имел в виду, можно выразить следующими словами: неспецифическое дело любви – разрушать то, что ей противостоит. Тем самым, однако, предполагается единство любви и силы. Чтобы осуществить свои специфические дела, милосердие и прощение, любовь должна обеспечить место, где их можно делать, посредством своего неспецифического дела суда и наказания. Чтобы разрушить то, что противостоит любви, она должна быть соединена с силой, и не только с силой, но также и с насильственной силой.
