«Ну ничего, посмотрим, как ты у меня запоешь».
— Сегодня бал во дворце, — продолжил спокойно, — я приказал Дани, чтобы была в красном. Ей к лицу красный цвет, а я люблю, когда женщина яркая, словно огненный сполох. К тому же, Дани и горячая, как огонь. Но тебе ведь не понять. Ты наверняка ее брал холодной, как снулую рыбину, да, Аламар? А ведь она горячая и сладкая, и кожа подобна шелку… И совсем не умеет целоваться. Впрочем, было бы странно, если бы от тебя она научилась хоть чему-нибудь хорошему.
Так и не дождавшись ответа, Ксеон покосился на палача. Тот уподобился статуе в углу, только глаза поблескивали в прорезях маски.
«Посмотреть бы, что там с Аламаром», — подумал Ксеон, переминаясь с ноги на ногу.
Его так и подмывало шагнуть вперед, за непроницаемую завесу из черных хлопьев, увидеть перекошенное в муке лицо заклятого врага.
Незачем. Слишком много чести…
Ксеон прочистил горло и продолжил:
— Но, пожалуй, в одном ты все же преуспел, Аламар. Ты умудрился заделать Дани ребенка. А твой выродок, понимаешь ли, мне не нужен.
Тишина в камере сделалась тугой, звенящей как тетива.
Ксеон мысленно потер руки. Все же, что бы там не говорил мастер Нирс, ему не все равно, не наплевать, что будет с его девкой, и в особенности — с его ребенком.
— Вот я и думаю, Аламар, не предложить ли тебе сделку? Согласен ли ты обменять свои глаза на то, чтобы Дани доносила твоего наследника? А то ведь с беременными всякое случается. Да и выкидыши на ранних сроках тоже бывают.
Пауза.
А потом все-таки Аламар заговорил, глухо и очень устало.
— Почему бы тебе просто меня не убить?
— Я еще не наигрался, — честно признался Ксеон, — игра только начинается.
— Как бы другие игроки тебя не обскакали, — донеслось из-за темной завесы, — если тебе так хочется меня ослепить, что мешает? Я даже шевелиться почти не могу.
— Я хочу услышать твое «да», Аламар. Я хочу услышать, что ты с радостью отдашь свои глаза за то, чтобы твой отпрыск получил право родиться. Скажем так, это сделка. К тому же, наш палач — обычный человек. Ты и только ты должен ему позволить сделать это с собой… в обмен на одну-единственную жизнь.
Кажется, Аламар хмыкнул.
— А какие гарантии ты мне предоставишь? Почему я должен тебе верить?
Под ребрами начинало царапаться раздражение. Аламар, дери его претемный, еще и торгуется! Время тянуть решил, не иначе…
А ведь там, наверху, уже начался бал. Игристое в тонких бокалах, великолепные сыры, тонкие, прозрачные на свет ломтики зимних груш, божественное пение скрипок… И Дани в красном платье ждет своего принца — он почти представил себе ее, тонкую, гибкую, с молочной кожей…
