— Давай, ну? Да что ты за баба? Моего Шана сожгла и глазом не моргнула… Лечи! Лечи, твою мать. О, претемный, такое чувство, что мне больше всех надо! Посмотри, артефакт почти разрядился. Когда он разрядится окончательно, инквизитор твой умрет очень быстро.
Дани сглотнула кислую слюну. В душе стремительно разрасталось такое оглушительное, такое дикое чувство безвозвратной потери, что хотелось кричать и биться головой о стену, пока не разобьет ее в кровь. Хотелось выдрать из груди истекающее кровью сердце и швырнуть прочь из окна, лишь бы только не было настолько больно.
— Аламар, — неслышно шепнула она и положила руки ему на грудь, силясь ощутить удары сердца.
Пустота. Только пустота, черная и страшная, такая же, как разрез на горле, как глянцевые сгустки крови на шее, на пастушках и овечках прекрасного ковра.
— Он еще не умер, — голос Льер доносился как будто издалека, — займись раной.
И эхом, молоточками в висках — «раной… раной…»
Дани вцепилась зубами себе в руку. Тут же во рту сделалось солоно, она прокусила кожу, но… Боль отрезвила.
«Я не отдам тебя, — подумала Дани, — не отдам, никому и ни за что. Я еще поборюсь за тебя, Аламар Нирс, ты задолжал мне… много задолжал».
Она осторожно приподняла руками его голову так, чтобы сошлись края раны, а затем прислонилась своим лбом к его и прикрыла глаза. Все вокруг поплыло, подернулось знакомым уже пестрым нитяным ковриком, за которым просматривались очертания мужского тела. Дани стало легко, как будто сама она ничего не весила, и в тот же миг привычные нитки рассыпались золотой пылью, обращаясь в волокна чистого света. Они, вопреки всем законам природы, скользили, подобно лентам водорослей, обтекая Дани, обнимая, оплетая мутный мужской силуэт и как будто впитываясь в него.
В определенный момент Дани поняла, что — все, достаточно. Она распахнула глаза и уставилась на неподвижное лицо Аламара. Быстро посмотрела на шею — рана исчезла, оставив тонкий розовый шрамик.
— Аламар, — позвала Дани. Дрожащими пальцами очертила скулу, провела по щеке и коснулась его неподвижных губ. Крикнула в родное, самое красивое на свете лицо: — Аламаааар!
Потом пришло внезапное осознание — не получилось.
Он по-прежнему не дышал. Или же… Дани пошарила на груди, сбросила на пол ноздреватый камень.
— Аламар, вернись ко мне. Не умирай. Я люблю… тебя… люблю…
Тяжелое тело в ее руках содрогнулось.
— Любимый, — Дани плакала и смеялась одновременно, — мой… мой Аламар… я тебя люблю, слышишь? Ты меня слышишь?
