Указывая пальцем на розовые кусты, согнувшиеся под тяжестью потоков воды, лившихся с неба в последние сутки, Матильда опиралась на руку Людовика. Расстояние между ними казалось слишком большим, чтобы можно было составить ясное представление об их отношениях, но в то же время достаточно тесным, чтобы произвести впечатление вызывающей беспокойство близости.
Франсуа двинулся вперед в том ритме, который позволяла дорога, стараясь ставить ноги на островки влажной земли и продолжая украдкой поглядывать в их сторону.
Увидев, как он приближается, а точнее, потому что заметил его приближение, Людовик удалился в глубь сада, должно быть, чтобы с более близкого расстояния оценить причиненные дождем неполадки. На прощание он еле заметно махнул ей рукой. Перед тем как отвернуться, она махнула ему в свою очередь.
— О чем вы говорили?
Тотчас же он пожалел о своем вопросе, слишком явно выдающем его состояние ума. Будто ревнивый муж из плохого водевиля.
— Ты только посмотри, какой хаос. Не уверена, что розовые кусты воспрянут после такого.
Она стояла возле своих любимых — Souvenir du docteur Jamain[16], — перед которыми буквально преклонялась, поглаживая розы винного цвета с пурпурными отблесками, как если бы это было домашнее животное.
— В самом деле…
Заметив состояние его туфель, она не выказала ни насмешки, ни гнева, но в то же время ничего об этом не сказала.
— Я не подумал, что надо бы надеть резиновые ботинки, — смущенно признал он.
В двадцати метрах от них Людовик остановился перед соцветиями гортензий и подбирал несколько белых цветков, которые ветром сбросило на землю.
— Я нашел голубую чашку.
Повисло молчание. Матильда часто заморгала, это была ее единственная реакция на эти слова.
— Вот как. И где же она была?
Несколькими неделями раньше она была способна все перевернуть в доме вверх дном, лишь бы снова заполучить эту чашку. А ведь Франсуа знал, что она ничего не сделала для того, чтобы ее разыскать.
— Вчера я зашел в комнату Людовика…
Он знал, что фраза получилась неловкой, что его объяснения сразу же поставят его в положение человека, которого есть за что упрекнуть.
Наморщив лоб, Матильда с недоверчивым видом отодвинулась от него.
— Как же так? Только не говори мне, что рылся в его вещах!
— Я вовсе не рылся, — снова заговорил Франсуа. — Я всего лишь зашел в пристройку посмотреть, как продвигаются работы.
— И?..
— Она была в его комнате…
Столкнувшись с таким отношением, он счел за лучшее не уточнять, что нашел ее, тщательно обыскав его сумку. Взгляд Матильды изменился, но не так, как хотелось бы Франсуа. Возникшее было в ее глазах выражение беспокойства тут же рассеялось.
