Так самая обычная традиционная детская игра может наполниться каким-то новым и значительным смыслом, если в нее играют дети, которые с малых лет знают, что вся земля является их наследием и достоянием и дружить им надо со всеми населяющими ее народами. А. Барто не просто усваивает большую интернациональную тему, но и новаторски разрабатывает ее с той позиции, с той точки зрения, какая наиболее близка и понятна нашему юному читателю и может глубоко захватить его, предстать перед ним наглядно и зримо, — подобно образу того обруча, который, начав движение у ворот родного дома, потом катится так далеко, что может прокатиться по всем странам нашей земли.
Оказывается, дети разных народов легко находят общий язык,— как нашли его наши школьники с мальчиком-американцем, посетившим их школу:
Первоклассница Алёнка
Принесла ему котенка
Из живого уголка.
Говорит: — Играй пока.
Оказалось, в Сан-Франциско
Есть точь-в-точь такая киска.
Но этот общий язык сразу разладился, когда началась игра в индейцев, о которой поэтесса говорит в стихотворении «Краснокожие» (1958),— старинная игра русских мальчиков (воспетая некогда Чеховым — вспомним его рассказ «Мальчики»). В ней принял участие и мальчик, прибывший из Америки. Все шло хорошо до тех пор, пока гость не крикнул: «Ну, пора стрелять в индейцев!» А дальше пошло еще хуже:
Он испортил всю игру.
Он кричит: — Я белый!
Захочу — и отберу
Ваши самострелы!
Тут наши школьники, возмущенные расистскими замашками юного американца, чуть было не задали ему трепку, чтобы рассчитаться с ним «от имени индейцев», но вовремя вспомнили об индейском законе гостеприимства, запрещающем трогать гостя, «если гость пришел в вигвам». Для них закон «индейцев-звероловов» несравненно выше и гуманнее тех, в духе которых воспитан американский мальчик-расист.
Впрочем, и мальчик из Сан-Франциско недолго пребывал на позиции «оголтелого расиста», и, когда все «индейцы» запели, засвистели, застрекотали, изображая птиц, гость охотно присоединился к ним и раскурил с ними «трубку мира». Так наша детвора начала перевоспитывать американского мальчика, и для него игра в индейцев оказалась хорошим уроком дружбы народов, о которой он раньше не имел никакого представления. А старинная игра в индейцев обрела в стихах А. Барто углубленный смысл, позволила раскрыть то новое, что подчас незаметно для них самих рождается и проявляется у советских детей в условиях нашего общества и что роднит их с миром взрослых.
