Мы торопливо одевались, даже света не стали включать, чтобы не привлекать внимания. От этого, конечно, произошли новые осложнения: мы не находили вещей, путали шапки, перчатки, ботинки. Но так получалось только интереснее. А тут еще, словно по заказу, на улице зажглись газовые фонари. Конечно, на самом деле в них не газ, а обыкновенное электричество, только форма фонарей да тусклое матовое их сияние напоминают освещение прошлого века. На меня всегда очень действует их необычный свет, а теперь, когда он слабо и таинственно осветил вдруг наш класс, все стало полностью соответствовать нашему приподнятому настроению — так музыка сопровождает театральное действие. Не случайно Жужа Сюч, взобравшись на учительскую кафедру, стала выделывать балетные па. В темно-синем воздухе она размахивала длинным мохеровым шарфом в такт плавным, замедленным движениям, да и сама была совершенно синяя, вернее, голубовато-синяя — этакий сказочный гномик в шубке и колготках.
Кати Секей торопила нас; мы гуськом, стараясь не шуметь, двинулись к выходу. И только тут заметили, что Пирошка не оделась, даже не начинала одеваться, просто стояла у окна отчужденная, никак не захваченная общим шальным настроением.
— А ты? — шепотом спросила Кати.
Пирошка с равнодушным видом смотрела на падавший за окном снег. А ведь ее лицо, как и у всех нас, светилось так же таинственно…
— Что с тобой? Не хочешь идти с нами, что ли? — удивилась и я.
— Зачем?
— То есть как — зачем? Ты что, не знаешь, почему мы убегаем?
— В меня швырять снежками не будут.
— Это почему?
— Не будут, я знаю. Они только в хорошеньких всегда метят.
Мы замерли. Нам было больно и стыдно. Потом все кинулись обратно в класс, завертели ее, старались, как могли, разубедить, развеселить.
А я незаметно ускользнула к мальчишкам. Они были уже в полной готовности: все оделись и ждали только, когда мы станем потихоньку выбираться из класса. Нарочно сделали вид, что не замечают наших ухищрений: надеялись, что так получится еще больше шуму.
Они очень удивились моему появлению.
— Тебя шпионить подослали? — тотчас накинулись на меня.
— Нет, я сама по себе пришла, — успокоила я их подозрения.
— Уж не хочешь ли, чтоб для тебя было сделано исключение? — спросил Андриш Суньог разочарованно, почти насмешливо.
— Еще чего!
— Тогда порядок. А пришла-то зачем?
— А затем, что извольте бросать снежки и в Пирошку Долмань. Ясно?
— Ну и ну! И тебе не стыдно науськивать? Только этого ей, бедняге, и не хватало!
