— Вот так-то лучше, уже блеск в глазах, губки припухли, и, наконец, появился румянец. Так, нужно ещё причёску немного растрепать. — Выдёргивает резинку из моих волос. — А то на учительницу начальных классов похожа.
— Теперь всё?
— Пока да, а там посмотрим. — Отходит и вновь меня осматривает придирчивым взглядом. — Хотя нет.
Да что опять-то не так?!
— Пуговичку нужно расстегнуть. — Я даже рта не успела открыть, а он уже всё сделал. Ну вот точно не мужчина, а ураган. — Теперь всё как должно быть. И ещё, Ангелок, дома потренируемся с поцелуями и обнимашками, чтобы не брыкалась при посторонних.
— Слушайте, — сжала я от злости кулаки. — Не нужно тренироваться, не буду я шарахаться от вас.
— Проверим? — приподняв провокационно бровь, вновь принялся меня испытывать на прочность.
— Хорошо, потренируемся, — процедила сквозь зубы.
— А мне нравится, когда ты такая покладистая…
— Егор Александрович, мы договор подписывать будем?
— Действительно, хватит тянуть, — усаживаясь на место, уже без тени весёлости произнёс он.
Очень своеобразный мужчина, только что смеялся, заигрывал, а сейчас от него веет холодом, словно не с живым человеком нахожусь рядом, а с айсбергом. Он делает один звонок, заходят люди, и мы в течение пяти минут подписываем документы.
Когда остались одни, мужчина сделал ксерокопию договора и передал мне со словами:
— Сейчас езжай домой и ложись спать. Вечером ознакомься с документом.
— Так я вчера читала… Зачем?
— Советую ознакомиться… — и так коварно улыбается и опускает взгляд на договор.
У меня сердце замерло, словно предчувствуя, что я подписала договор не на рождение ему наследника, а на продажу в вечное пользование своей души дьяволу. Или он всё о пункте два беспокоится? Судя по его улыбочке, именно об этом он сейчас и думает.
— Да успокойтесь, не буду я нарушать второй пункт.
Он вскинул на меня взгляд и, подавшись корпусом ко мне, убил ответом:
— Нет, Ангелок, ты его непременно нарушишь. Но… — пауза, которая бьёт по нервам, — только это должно случиться, когда я посчитаю, что время пришло. Но если раньше — пеняй на себя… — и такая… неприкрытая угроза в голосе, что дурно стало.
Скинула оцепенение.
— Вы слишком высокого мнения о себе…
— Нет, дорогая, я реалист.
Тут я рассмеялась. Представив картину: пижон мне величественно так «я разрешаю, можешь любить меня» — и я тут же проникаюсь к нему этим чувством, падаю на колени и начинаю неистово его благодарить, лобызая руки за щедрость.
